Современное видение коммунизма

 

     Автору этих строк (да позволят мне выражаться в таком лице о себе) не многим больше тридцати. Рос он и формировался в эпоху так называемой советской власти со всеми идеологическими атрибутами воспитания. Давайте обсудим идеал чистого коммунизма вне рамок, какой либо существующей конкретной философии, так, как воспринимали его мы, рожденные в СССР. Поскольку известно, что любую идею можно бесконечное количество раз выворачивать на изнанку, придавать любую интерпретацию мы попробуем ухватить суть. Ведь главное не буква, а смысл.

     Коммунизм не просто идеология, по тому, что идеология только обслуживает существующую государственные формы, он творит эти формы и, следовательно, ближе всего ему подходит название “религия”. Коммунизм двигатель к идеалам всеобщего равенства, построения библейского рая на земле, он видит только материальный мир. Наука девятнадцатого века настолько продвинулась в своих теоретических разработках, что обнаружила и неопровержимо доказала эволюционное развитие жизни. Наука приобрела такой размах во всех областях своей деятельности, что родилась весьма рациональная идея создания общества тем же методом, каким рассчитывают какое-нибудь сложное инженерное сооружение, дабы избежать старых пороков. К человеческой психике попытались применить законы физики, мертвой материи. При этом теоретики, разрабатывавшие теории будущего действовали скорее от противного, чем по логике вещей. Они объясняли чего не должно быть, почти не представляя себе позитивную сторону дела. Ведь не в форме собственности и диктатуре пролетариата дело, а в том, что все мы, люди, сохраняющие индивидуальность, - единое целое. И полнота жизни каждого в отдельности на прямую связана с полнотой жизни всех. Мы не гайки огромного механизма великой спайки, а клетки единого биологического, психического организма. Нужен был пример создания искусственного государственного образования на этих основах, и такое образование в начале века было создано. Ценой невероятных жертв на свет появился СССР. Можно, и нужно, наверное, осуждать жестокие методы, применявшиеся в процессе работ, но после драки кулаками не машут. Вся история человечества, начиная от самых истоков, это кровавый котел страданий, почти бесконечных мучений, через которые животное ползло к своей человечности. Мы для  того и живем, трудимся, чтобы поправить дело. Факт остается фактом, новый организм существует, развивается. В августе девяносто первого года не коммунизм потерпел поражение, был осмеян и оплеван, а выгнаны из храма торговцы и фарисеи. Закрытая кастовая система КПСС способствовала вырождению элиты провозглашавшей коммунистические лозунги. К началу восьмидесятых годов члены ее уже открыто, цинично смеялись над идеей, которую призваны, были отстаивать. То, что новое образование, новая общность людей способна проходить через такое обновление общества, идей, сфер жизни, сбрасывая с себя пыль, труху времени подтверждает справедливость первоначальных предположений. Если мы взглянем на вещи объемно и широко, мы увидим, что чистый коммунизм не противопоставляет себя ни каким идеям, но все включает в себя. Дело не в типе экономики или законах. Дело совсем в другом, оно в жизни уже существующего организма, который невозможно принципиально описать, как невозможно понять и описать жизнь самого элементарного насекомого. (Мы ведь не можем создать из ничего жизнь, наше знание скользит пока по поверхности) Много споров идет об оценке роли и заслугах личности в истории. Можем ли мы не эмоционально оценить деятельность Маркса, Ленина, Сталина, Л.Толстого, академика А.Д.Сахарова? Наверное, пока нет. Но все они сделали свой вклад в историю. Ведь своими лучшими и худшими сторонами мы во многом обязаны первобытным людям, не знавшим ни совести, ни закона. Глупо, близоруко спешить с оценкой сейчас.

     Существующие на сегодняшний день две системы капитализма и социализма одинаково порочны. Они словно одна и та же вещь, выворачиваемая то с лица, то на изнанку. Капитализм гарантирует формально равное право для всех граждан, свободу частного предпринимательства, свободу слова, совести, политической деятельности. Но фактически страной здесь управляет группа акул бизнеса решающая вопросы войны, мира и прочие государственные дела. Было бы смешно сравнивать фактические права на пример главы фирмы Майкрософт, мультимиллиардера Била Гейтса и официантки в ресторане. Социализм добился фактического равенства, гарантий минимума социальных услуг в виде бесплатного образования, здравоохранения, но ценой фактического же бесправия. При социализме нет социалистического права, при нем нет вообще ни какого права. Это абсолютное бесправие, законом в котором является раз и навсегда установленная догма Великого Основателя. Отсюда экономический застой, подавление всякой свободы. Обе системы содержат в себе истину и обе, как мужское и женское полны, совершенны только вместе. Для разрешения проблемы единства и противоположности двух систем в научном мире, после исчезновения СССР возникла новая теоретическая система – Цивилизм. Предполагается, что в такой системе все граждане будут получать живыми деньгами долю, примерно равную поровну разделенному доходу государства. Можно работать, можно не работать, а деньги платят, и приличные. При этом каждый, кто хочет летать в собственных самолетах и жить во дворцах может заниматься бизнесом, наживая безграничные состояния. В результате формальное и фактическое право максимально сближаются, граждане становятся экономически не зависимыми от воли сильных мира сего. Люди получат не осуществимую раньше возможность заниматься творчеством, выбирать род занятий не под гнетом необходимости выживания, а согласуясь с внутренними задатками. Конечно же, остается еще много вопросов о конкретной схеме функционирования, о достижении большинством населения такого уровня ментальной организации, при которой материальная обеспеченность не погрузит людей в спячку, животное существование, а вдохновит на новые творческие, трудовые подвиги. Но в целом идея кажется вполне реальной. Однако осуществление даже самых радужных надежд в этом плане не приведет к созданию совершенного общества по тому, что всякое государственное образование, как считал, кстати, и Маркс, есть насилие, всякие социальные институты - насилие. Если мы обратимся к нашим маленьким жизням, то увидим, что не возможно описать, постулировать, сформулировать определение практически ничего. Мы знаем любовь, дружбу, творчество, радость, но не можем их объяснить или создать. Они или есть, или их нет. И точно нет рецепта по их изготовлению. То же касается и общества в целом. Идеальное общество в принципе, не может иметь каких либо установок, законов, правил, предписаний вплоть до отрицания самого этого утверждения об отсутствии установок. Многие могут назвать такой взгляд субъективным, не отвечающим объективным реалиям, но разве все наше существование не насквозь субъективно? Разве есть что-то действительно объективное, кроме рассуждений преподавателей с бывших кафедр марксизма-ленинизма?

     Мы мыслим себе идеальное общество, как государственную систему, построенную на гениально написанной конституции, оставляющей место для бесконечно развивающегося законотворческого процесса способного изменять и совершенствовать саму конституцию. Но даже если представить реальное существование такого документа, у нас, жителей двадцать первого века не остается иллюзий по поводу соответствий публично провозглашенных ценностей и действительного их наполнения. Верить в то, что с помощью деклараций записанных на каменных, бронзовых досках, или на бумаге можно создать и поддерживать правовое государство, значит, верить в домовых, леших или в мистическую силу молитвы. Конечно, тщательно продуманная законодательная, правовая системы важны и нужны, но не в них дело. Правовая культура складывается в процессе жизни, в результате проб и ошибок. Так, важнейшим элементом современного правового государства считается разделение трех властей: исполнительной, законодательной и судебной. Это разделение пытались проводить еще в древней Греции, опытным путем определив три источника власти: народ, аристократию, монарха. По отдельности каждый из источников стремится к деградации: демократия к охлократии, аристократия к олигархии, монархия к тирании. Но путем взаимного конфликта и единения, сдержек и противовесов они создают устойчивую политическую систему способную сохраняться сотни лет. По этому упомянутая теория взята не с потолка, а из действительного положения вещей. В постсоветской России пытались ее внедрить, забыв, что в бесклассовом обществе нет реальной опоры, нет упомянутых источников. (Новорожденная буржуазия мыльный пузырь, детская игра почти стопроцентных воров) И навязывать ее народу, значит действовать подобно большевистским фанатикам взявшимся творить человеческую природу. Идеальное правовое государство в принципе не может быть как-либо декларировано и описано по тому, хотя бы, что пока мы описываем его устройство, механизм оно уже может прекратить быть таковым. На первом месте должны стоять традиции, на втором теории. Для России, да и для любого другого государства, оптимальным был бы путь перманентного изменения основных устоев общества на противоположные. Этакий путь переворотов, который, вероятно, будет продолжаться до объединения человечества в единое общество, так что все возможные традиции войдут  в универсальную форму. Но даже тогда она (форма) останется загадкой.

     Большевизм был для России проклятием и манной небесной. Проклятием, по тому, что потребовал море крови, насилия; манной по тому, что весь остальной мир тратил громадные средства, силы для внедрения в сознание россиян общечеловеческих ценностей, идеала права. Как вы действуете на мир, так и он действует на вас. СССР стал первым прокоммунистическим государством пытавшимся осуществить вековую мечту человечества, будучи сам в себе не совершенным. Мир полон грязи, она в нас. И если мы хотим очиститься от нее, то должны чистить не только вовне, но и внутри. (В день, когда мы достигнем добровольного, гармоничного единения человечества, мы встанем на  ровную, широкую столбовую дорогу продвижения к коммунизму, всеобщему счастью, свободе, сознательному развитию) Большевики совершили стратегическую ошибку обесценив человеческую жизнь и право ради будущего совершенства. Ведь если мы не ценим, не уважаем отдельного человека сейчас, то мы не будем ценить, и уважать его никогда, даже в самом далеком, распрекрасном будущем. Десятилетия холодной войны создали уникальную ситуацию. Только в СССР сложился тот коктейль из, казалось бы, противоположных идей, которые и дадут нужный синтез, послужат основой будущего единения. В работе “Государство и революция”, Ленин, опираясь на выводы Маркса и Энгельса, многократно подчеркивал наличие двух стадий в построении коммунизма: первую (низшую) и вторую (высшую). Первая начинается после взятия пролетариатом власти, и установления его диктатуры. В этот период, продолжающийся неопределенное время в урезанном виде сохраняется буржуазное право и традиционные государственные образования (армия, полиция, министерства, деньги и т.д.) Различие только в переходе всей собственности, за исключением мелкой личной, во владение нового государственного аппарата. Диктатура пролетариата выращивает внутри себя нового человека, опираясь пока только на обновленные формы государственного устройства, которые постепенно начинаю отмирать. С появлением следующего поколения (не обязательно понимать это буквально) наступает следующая стадия – отмена, исчезновение, смерть государства с его бюрократией, замена его спонтанным творчеством масс. Смерть государства я понимаю не по ленински или марксиски, не как нарочитый, бескомпромиссный отказ, некое заранее заданное умственное контр противодействие традициям, коммуну по образу Христа и его апостолов, где мудрейший и святейший занимает подобающее место, а как сменяемость всех возможных форм, гибкий и стремительный, спонтанный переход от демократии к власти аристократии, от монархии к диктатуре, от социализма к капитализму, от одного к другому по мере ощущения обществом необходимости в обновлении. Я утверждаю, что этот процесс, вторая стадия коммунизма, начался в августе девяносто первого года с началом путча, а приблизительно с лета 2002 произошел поворот на новый виток, ведущий к новым кардинальным изменениям всех сфер жизни, ценностей, мировоззрения. Снова откажутся от старого, оттолкнутся от него, обновятся, очистятся, создадут новые законы, конституцию, устройство. И по мере того, как эти повторы, скачки будут происходить все чаще и чаще, все быстрее постепенно сливаясь в одно всеобщее непрерывное движение, государство перестанет быть статичным, сохранившись как непрерывное изменение, оно отомрет в привычном смысле. Трудно, или даже не возможно описать эти повороты. Они могут быть бесконечно разнообразны. События семнадцатого года имели страшные последствия, длительную анархию, август девяносто первого прошел уже на несколько порядков безболезненнее. Вероятно, возможны и вовсе комфортные перемены. Суть же их в том, что общество будет участвовать в самоуправлении через них целиком, а не посредствам фигового листка буржуазной демократии – парламента. Правильнее сказать не “будет”, а уже участвует, просто мы пока еще не осознали это из-за большой разнесенности во времени вспышек народного гнева.

     Для того чтобы еще раз подчеркнуть, что предмет моего изложения это разница между двумя удивительно похожими, сливающимися для обычного глаза противоположностями принимаемыми, как правило, за нечто единое, в качестве примера обращусь к творчеству известного современного апологета советологизма, логика по образованию, философа по призванию А.А. Зиновьева. Бывший заведующий кафедрой логики Московского университета, доктор наук, профессор Зиновьев, опубликовавший к тому времени целый ряд книг изданных, в том числе и на многих языках стран Запада, был выслан в 1978 году из СССР за показавшуюся крамольной советскому руководству новую книгу “Зияющие высоты” напечатанную за рубежом без высочайшей санкции.  На сегодняшний день Зиновьев, на мой взгляд, является главным идеологом-теоретиком КПРФ, а его последняя книга “На пути к сверхчеловечеству”(1999г) – ее манифестом. О ней и поговорим. По словам аннотации в книге впервые рассмотрены методологические и логические основы его (Зиновьева) социологии, окончательно оформляется категориальный аппарат, позволяющий охватить ход истории в целом, обобщенно суммируются, уточняются и развиваются теория реального коммунизма, теория западнизма, современные тенденции развития человечества. (Заслуживает внимание резкое изменение акцентов Зиновьева на противоположные, с распадом СССР. От критики в духе диссидентов он переходит в начале девяностых в защитники ушедшего строя. Поиск причин кардинального изменения ориентиров дело, как говорится, не благодарное, но ум упорно ищет объяснений. Возможно, приехав в девяносто первом году в постгекачепистскую Москву он столкнулся с равнодушием к себе и своему творчеству, а быстро сформировавшаяся КПРФ вспомнив его блестящие и глубокие работы семидесятых годов по марксизму пригласила в теоретики.)  

     Зиновьев видит существовавшую советскую государственность высочайшим достижением человечества. Именно детали ее он ставит выше всего и в этом смысле несовпадение представлений Маркса, Энгельса, Ленина с ними он трактует как ошибку последних. Он опровергает утверждение вышеназванных корифеев о загнивании всех сфер Западного капиталистического мира в конце прошлого и до середины нынешнего века. По Зиновьеву до пятидесятых годов двадцатого века было процветание, и только потом начался процесс загнивания. По нему, (Зиновьеву) поглощение индивидуума коллективом – величайшее благо, а противоположная тенденция – зло. Население нужно тренировать мыслить в нужном власти направлении, вбивая в головы клише, так, чтобы у всех была одинаковая реакция на происходящее. Отмирание по Марксу-Энгельсу-Ленину государства он считает глупостью, а советский социализм – коммунизмом, диссидентов – подонками, Горбачева и его сподвижников – предателями. Сталин – светлым, мужественным, самоотверженным борцом за правду и справедливость.

     Обсуждаемая книга в первой половине содержит тщательный, логический разбор понятий, чтобы навести тень на плетень, убедить читателя в строжайшей научности, а во второй половине состоит из голословных, бессвязных с первой частью рассуждений отражающих симпатии и антипатии автора. В целом Зиновьев производит впечатление талантливого, очень образованного, но недовольного жизнью человека, может быть даже злого на тупое человечество не признающее его гением. Трудно предположить, что такой не глупый человек может нести подобную чушь по незнанию, не достаточной проницательности. Это больше похоже на “маленькую” месть неблагодарным людям. Конечно, Солженицыным далеко не исчерпывается русская ментальность, но Зиновьев антисолженицын, и в таком противостоянии оба выдающихся человека уравновешиваются.

     Зиновьев часто приводит несомненные грандиозные успехи советского хозяйствования: индустриализацию, победу во Второй мировой войне, создание ядерного оружия, достижения в космосе и т.д. Но он не понимает что всеобщий развал экономики, наступивший в девяностых годах, был следствием неправового пришпоривания, принуждения, насилия над естественным течением событий. И когда “крепостные” снова стали свободными, прежняя система хозяйствования со всеми победами рухнула. Скорее всего, в то время нельзя было решить проблему иначе, чем справились с этим коммунисты, но отсюда не следует что метод насилия хорош во всех случаях. Нужно строить так, чтобы созданное не рассыпалось через несколько лет. Когда вы насилуете, подгоняете время, игнорируя гармонию, естественную постепенность оно (время) мстит. Только оно созидает согласно своим соображениям, а не правящая партия. Зиновьеву не пришлось испытать в своей жизни ни избиений садистами-следователями, ни карцеров, ни пересылок с лагерными сроками и всей гулаговской среднивековщины, а, будучи по характеру черствым он легко закрывает глаза на негативную сторону советской власти. Он ее практически не учитывает. Страшным, мерзлым лагерем на полюсе холода Оймяконе, где поедают павших, был для него Мюнхен. Там, не понятый миром и одинокий он испытывал танталовы муки. Хотя на жизненном пути у него были тяжелые голодные годы коллективизирующейся деревни, дискомфортные гонения тридцать девятого года, суровая армейская служба, фронт, все это не идет в сравнение с солженицынским восьмилетним, зековским сроком.

     Перестройку и ельцинский период Зиновьев называет контрреволюцией, не мало не смущаясь фактом вымирания всех противников установления советской власти в семнадцатом году. Потомки победителей из стана социализма органически не могут быть “контрой”, то есть участниками давно закончившейся войны. Они лишь реформаторы, поскольку, взялись проводить изменения мирными методами парламентаризма, общественного договора и разрешением гражданских свобод.

     Понимая одиозность своих высказываний, Зиновьев постоянно оговаривает причину неприятия их большинством, ссылаясь на всеобщий заговор злых сил, тотальное скрытие правды, в общем, садиться на любимого конька Маркса. Говоря о западном плюрализме, он не устает подчеркивать псевдогласность, коронный номер борьбы со свободой слова – замалчивание. Вообще довольно смешно сравнивать замалчивание и расстрел, или сталинские лагеря в вечной мерзлоте; отсутствие интереса и увольнение с работы с волчьим билетом за выражение оппозиционных взглядов. Кроме того Александр Александрович вполне искренне рассматривает историю советской власти как противоборство народовластия и бюрократии. Сталинские репрессии осуществляли политику народовластия. С прекращением, ослаблением их, бюрократия взяла вверх. Строительство бесчисленной армией заключенных-рабов социалистического хозяйства называется им живым творчеством масс, а дутая система высшего образования с взятками и равнодушием – невиданным взлетом уровня образования. (Действительно, советский строй сильно приблизил высшее образование к крестьянской и рабочей среде, открыв недоступные ранее возможности миллионам. Но он же опустил упомянутое образование на более низкий уровень. Как ни крути, а есть у природы пределы, которые не превзойдешь хитростью. Сплошь и рядом увеличение количества ухудшает качество. Созданная система, приравнивающая диплом к дворянскому званию, без фактического наполнения знаниями, низвела высшее образование в сплошные подлоги.)

     Стоит упомянуть понимание Зиновьевым, этим новым Марксом советского образца, советской избирательной системы. Альтернативные западные выборы в противовес советским безальтернативным он называет фиктивными, заранее предрешенными, купленными финансовыми империями, в то время как советские кандидаты обсуждаются компетентными людьми из верхов, а всенародная поддержка лишь дает им легитимность. Даже если сделать над собой усилие и допустить справедливость этого мнения, то куда деть правду о механизме советских выборов? Официально советский человек мог изъявлять свою волю, мог не изъявлять, но не официально он подвергался такому административному давлению с привлечением милиции, начальников по месту работы, что правильнее будет сказать о каре за отказ явиться на выборный участок и опустить бюллетень с давно выбранным вышестоящими организациями кандидатом.

     Сравнительная не эффективность советского производства на фоне западного объясняется автором неправильным анализом. Признавая низкую эффективность первого, он призывает сравнивать системы в целом, не только экономику, но и рост культуры, образования, социальной сферы и т.д. По его мнению, косность, бюрократизм, пассивность отдельно взятой советской экономики выглядит таковой перед западной в силу того, что коллективный труд преследует не только максимальную экономическую выгоду, но тянет на себе еще целую кучу вышеназванных функций. (Выпущенный Институтом Российской Истории РАН в 1997 году трехтомник Истории России, рекомендованный Государственным комитетом РФ по высшему образованию в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлению и специальности «история» приводит такие цифры: В 1856 году в Российской империи без Польши и Финляндии насчитывалось 701 город. В 1910г. – 775 городов. В 1989 году – 2190 городов. За годы советской власти образовалось 1300 городов, то есть 200% от дореволюционного количества. Это действительно невиданные для всего мира темпы развития, при ничтожных внешних займах. Сознавая почти полное отсутствие архитектурной ценности у настроенных типовых городов все же не возможно не признать «экономическое чудо» большевиков.) 

     Интересна трактовка Нью-Марксом монополии КПСС на власть. Оказывается формально, будучи монополией, она фактически образовывалась многими внутренними течениями, этакими не формальными фракциями или даже целыми партиями. Так что имел место широчайший плюрализм. (Хочется задать тут же вопрос: возможна ли в действительно плюралистическом, многопартийном обществе высылка писателя из страны за книгу с салтыково-щедринскими мотивами? Не самого ли Зиновьева высылали за мелкие литературные шалости?)

     Рост благосостояния Зиновьев называет главной причиной крушения СССР. По его мнению, всеобщий дефицит товаров ограничивает эгоизм населения, не позволяя ему выбраться из непрерывного добывания средств к существованию, и тем сдерживает от размышлений о сущности бытия, критических суждений о действительности.

   В заключение обзора  приведу пять цитат из зиновьевской книги “Русская судьба, исповедь отщепенца” вышедшей в свет в 1988 году. Ни чего, не теряя  от разрыва с контекстом, они дадут представления о том, с каких позиций автор начал свою публичную критику, и что он теперь энергично опровергает. “Психологически коммунизм есть идея нищих, не способных избавиться от своей нищеты.” “Чапаев носился с шашкой на голо отнюдь не для того, чтобы спасать страждущее человечество, а для того, в частности, чтобы чиновники из аппарата всех сортов власти (ЦК, КГБ, Академии наук, Союза писателей и т.д.) могли на персональных машинах ездить в спецраспределители за продуктами, которых нет в обычных магазинах, приобретать шикарные квартиры и дачи, пользоваться лучшими курортами и достижениями медицины…” “Умер Сталин. Но я не был этому рад. Исчез мой эпохальный враг, делавший мою жизнь осмысленной. Мой антисталинизм терял смысл. Мертвый Сталин не мог быть моим врагом.” “Высмеивать святыни марксизма и основы коммунизма стало моим призванием и, употребляя западное словечко, хобби.” “…В уже сложившемся, реальном коммунистическом обществе, т.е. в царстве серости, бездарности, скуки, лжи, насилия и прочих уже общеизвестных явлений этой осуществившейся мечты человечества.”   

     В девяносто втором году начался памятный суд над КПСС после поражения ГКЧП, закончившийся через год пшиком. Из-за двойственного положения обвиняющих и обвиняемых. И те, и другие, и судьи, являлись в разное время членами организации, деятельность которой признавалась преступной. И причина нейтрального решения суда не удовлетворившая ни одну из сторон состояла не только в том, что КПСС была на тот момент столпом общества выбивать который все равно что пилить опорный сук, (Судить и осудить КПСС нужно, подобно суду над нацисткой гитлеровской партией выглядящей перед советской коммунистической как маленький хулиган перед матерым макрушником, судить со всей тщательностью подбора бесчисленных доказательств и вынесением конкретных обвинительных приговоров не боясь их миллионного количества. Пусть суд идет хоть пятьдесят лет, но не было и, вероятно, не будет в жизни человечества важнее судебных заседаний чем это.) а еще и в том, что не осознались реальные последствия содеянного. Во-первых, судить организацию должны люди ни когда в ней не состоявшие. Во-вторых, требуется сперва определить: что было благом в данной ситуации, какой закон относительно какой системы законодательных актов нарушен. До сих пор чаще выходило, что обвинение вменяло в вину правовые действия, а защита приводила доказательством невиновности явные преступления защищаемой организации. Трудно, но необходимо отделить зерна от плевел. Будучи преступной, от основания до макушки КПСС тем ни менее, вопреки себе совершала великие подвиги, освобождая человечество от самой себя, являя миру “то, как не надо делать”, она тем самым показывала “как надо”. Пример суда над фашизмом по обвинению в преступлениях против человечности позволяет сформулировать обвинения.

     Смысл моей статьи состоит в различении принуждения и свободного разворачивания событий. Советские порядки в советский период были величайшим злом вследствие насильственного их внедрения. Но они же становятся величайшим благом, когда естественно вырастают, открывая путь интегральному развитию одновременно всякого индивидуума и социума в целом. Позитивная сторона коммунизма после семидесяти лет советской власти четко проступила. Раньше перечисляли, чем он быть не должен, теперь стало более-менее ясно, чем же он должен быть. Попробуем сказать нечто новое, не ведомое основателям марксизма-ленинизма, но что открывается перед нами, “новыми людьми”, выросшими в социалистическом обществе.

     Совершенно не важна форма государственности, тип законов, принцип формирования властных структур. Они могут быть любыми и в этом смысле они отмерли для нас. Важнее смысл существования нашего общества, он в понимании человеческой природы и всей природы в целом. Мы, люди, суть, развившаяся и обособившаяся материя, централизующаяся вокруг наших "Я". Современные научные данные говорят нам о том, что ничего никогда не появляется, и ничего не исчезает. Даже физики говорят о цикличности всех процессов. Одна звезда взрывается, затем из ее остатков появляется новая. Одна вселенная уничтожается, чтобы появилась следующая, посаженое зерно дает новые формы самого себя. Ни когда не было и не будет такого, чтобы у некоего тела не было предшествующих форм и не будет последующих. Мы уже созрели, чтобы пойти дальше пионеров обезьяньего вида – человека. Они увидели все физические процессы, а мы видим эволюцию психики, эволюцию “Я”. Не нужно быть очень смелым или особо образованным, чтобы провозгласить бессмертия наших “Я”, материальную их эволюцию. (Мое “Я” – объективная реальность. Оно отлично от любого другого объекта и, значит, оно самодостаточно, самоценно, полно в себе. Следовательно, оно может рассматриваться наравне с любой другой физической реальностью, на пример семечком или вселенной. Последние имеют предшествующие и последующие состояния, т.е. имелись предшествующие семена и вселенные, и будут последующие. Преемственным единством выступает существо зерна, и существо вселенной. От сюда вытекает обобщающее, применение того же правила к существу “Я”.) Мы перерождаемся с целью осознать это, и попытаться включится в грандиозную работу природы. Вообще, знание накапливается постепенно и равномерно пока не происходит “взрыв”. Прежде чем истина о шарообразности Земли, вращении ее вокруг Солнца стала всеобщей, она должна была созреть в головах некоторых ученых и опубликоваться. В эволюции, из-за размера явлений они объективируются постепенно. Не признанно большинством не значит – заблуждение.

     Перерождение не нуждается в доказательствах, это самая очевидная вещ в мире, если мы хоть раз задавались таким вопросом.

     Коммунистическое воспитание в Советском Союзе включало изучение литературы, наглядную агитацию многочисленных лозунгов развешанных на домах и стендах, собрания, митинги, политинформации, теле-радио-газетную пропаганду и т.д. Действительно, идеологическое поле, охватывая население полностью, приучало мыслить одинаково, но, не затрагивая корней человеческого сознания, застревая на поверхности, в сущности, не оставляло следа. Это видно на примере сегодняшнего дня; поле исчезло, и магия идеологии испарилась. Ни кто, за редким исключением, не воспринимает больше систему советских идей серьезно. Правда, стоит включить поле снова, и население вновь окажется во власти навязываемых идей. По настоящему, коммунистическими (да и вообще любой пропагандой) пропагандируемыми ценностями захватываются единицы. И это, как правило, очень цельные натуры, вступающие с самой тупой пропагандой, породившей их, в конфликт. Идеологическое поле не терпит изменений, настоящих жизненных, коммунистических поисков. Являясь статичным, поле на самом деле выступает против них. Так, что советскими методами принципиально не возможно развивать коммунизм. По настоящему, коммунизм ни кого нельзя заставить строить. Приближаться к нему можно только индивидуально, самостоятельным решением.

     Длительное воздействие идеологического поля, даже при столь поверхностном характере, конечно, не проходит совсем впустую. Худо-бедно, но рождаются бессмертные книги, фильмы, легенды. Но одно ясно теперь: публиковать коммунистические идеи нужно иначе. Навязывание – отталкивает; сокрытие – возбуждает интерес. В сущности, мы можем ставить высшей планкой некоторое, небольшое число людей, порвавших с обывательским прошлым и вышедших на поиски “себя”. Иисус многих звал, да не многие пришли. Сколькие согласятся, пустится в авантюру самопознания? Будет одноразовое, всеохватывающее, интенсивное опубликование системы идей с тем, чтобы откликнулись заинтересовавшиеся. А дальше, вместо пропаганды, пойдет информация о жизни искателей. Но искателей этих не соберешь в одном здании, не раздашь членские билеты, не проведешь чистки и аттестации. Любое организованное движение превратится, в конце концов, в отстойник карьеристов. Дело в том, чтобы не оформлять его (движение), не раздавать пряников за участие в нем.

     Ореол таинственности может гораздо больше самой агрессивной проповеди. Да проповедовать то особо нечего: что человек это эволюционное объединение одноклеточных, для создания условий самопознания. Одноклеточные не могли пойти в развитии дальше самостоятельно, им понадобилось составить тело, которое, изучая природу окружающего мира и свою собственную, научилось бы мыслить, исчерпало бы мыслительные способности до дна и попробовало бы познать реальность непосредственно, напрямую, предоставив каждой точке своего тела свободу волеизъявления и уравновешивая их голоса центральной волей. Человек существо коллективное; отдельный индивид пойти вперед не может. Идут или все, или никто. Так вот, довольно комичными были бы съезды, заседания, конференции и постановления носителей этой новой философии захваченных лучезарной перспективой. Дело слишком интимное, личное чтобы обсуждать его на широченных полосах центральных газет, трепаться на каждом углу по советской привычке. Структура построения клерикальных партий: православной церкви и КПСС одинакова. Удобнее их называть одним выражением: марксистско-ленинская, русская православная церковь. Составляя идеологическое поле, они, как уже было сказано выше, на самом деле всячески противятся осуществлению провозглашаемых идей. Именно из-за лжи, на которой строятся их организации, они так хорошо “спеваются”. (И Сталин флиртовал с “живой” православной “большевистской” церковью, и она отвечала взаимностью. А теперь КПРФ, вообще, открыто призывает Бога в свидетели справедливости своих действий.) Для доказательства существования Бога не требуется многочисленный штат сотрудников в рясах и с погремушками. Любой нормальный человек видит божественность мира невооруженным глазом. Простое рассуждение: если мы видим сложное архитектурное сооружение, то нужно быть сумасшедшим, чтобы предположить случайное появление его, вызванное силами природы. Разумеется, была личность – архитектор, построившая его, руководившая рабочими. Но если для такой простой вещи, как строительство сооружения понадобилась личность, то для создания самого архитектора, науки, рабочих, мира, и подавно нужна более могущественная личность! Что уж проще? Однако если допустить простоту, то останутся без жирного куска хлеба миллионы святых отцов, политруков, районных, городских, областных партийных секретарей. В их интересах до чрезвычайности запутать дело, стать самим раздатчиками святой силы.