Глава 5

Туманность Андромеды

 

     В тусклом свете, отражавшемся от потолка, шкалы приборов казались галереей портретов. Круглые были лукавы, поперечно овальные расплывались в наглом самодовольстве, квадратные застыли в тупой уверенности. Мерцавшие внутри них сияние, голубые, оранжевые огоньки подчеркивали величие.

     В центре выгнутого пульта выделялся широкий и багряный циферблат. Перед ним в неудобной позе склонилась девушка. Она забыла про стоявшее рядом кресло и приблизила голову к стеклу. Красный отблеск сделал старше и суровее юное лицо, очертил резкие тени вокруг выступавших полноватых губ, заострил чуть вздернутый нос. Широкие нахмуренные брови стали глубоко черными, придав глазам мрачное, обреченное выражение.

     Тонкое пение счетчиков прервалось негромким металлическим шорохом. Девушка вздрогнула, выпрямилась и заломила тонкие руки, выгибая уставшую спину.

     Позади проплыла тень двери, возникла крупная фигура человека с отрывистыми и точными движениями. Вспыхнул золотистый свет, и густые темно-рыжие волосы девушки словно заискрились. Ее глаза тоже загорелись, с тревогой и любовью обратившись к вошедшему.

     -Неужели вы не заснули?

     -Плохой пример? – не улыбаясь, но весело спросил вошедший. В его голосе проскальзывали высокие металлические ноты, будто склепывающие речь.

     -Все другие спят, - несмело произнесла девушка, - и… ничего не знают, - добавила она вполголоса.

     -Не бойтесь говорить. Товарищи спят, и сейчас нас только двое бодрствующих в космосе, и до Земли пятьдесят биллионов километров – всего полтора парсека.

     -И топлива только на один разгон! – Ужас и восторг звучали в возгласе девушки.

     Двумя стремительными шагами начальник тридцать седьмой звездной экспедиции Эрг Ноор достиг экрана с багряным циферблатом.

     -Пятый круг!

     -Да, вошли в пятый. И… ничего. Девушка бросила красноречивый взгляд.

     -Видите, спать нельзя. Надо продумать все варианты, все возможности. К концу пятого круга должно быть решение.

     -Но это еще сто десять часов… Может быть, уменьшить радиус круга? Вдруг у них авария передатчика?

     -Не целесообразно и требует большого расхода топлива, не возможного при теперешнем его дефиците.

     -Понимаю… Но не могли они уклониться?

     -Так сильно уклониться он не мог. Не мог не отправиться в рассчитанное и назначенное время. Если бы случилось невероятное и вышли бы из строя оба передатчика, то звездолет, без сомнения, стал бы пересекать круг диаметрально, и мы услышали бы его на планетарном приеме. Ошибиться нельзя – вот она, условная планета!

     Эрг Ноор указал на зеркальный экран в глубоких нишах со всех четырех сторон поста управления. В глубочайшей черноте горели бесчисленные звезды. На левом переднем экране быстро пролетел маленький серый диск, едва освещенный своим светилом, очень удаленным отсюда, от края системы Б-7336-С+87-А.

     -Наши бомбовые маяки работают отчетливо, хотя мы сбросили их четыре года назад. – Эрг Ноор указал на четкую полосу света вдоль длинного стекла в левой стене. – “Альграб” должен быть здесь уже три месяца тому назад. Это значит, - Ноор поколебался, как бы не решаясь произнести приговор, - “Альграб” погиб!

     -А если не погиб, а поврежден метеоритом и не может развивать скорость?.. – возразила собеседница.

     -Не может развивать скорость! – повторил Эрг Ноор. - Да разве это не то же самое, если между кораблем и целью встанут тысячелетия пути? Только хуже – смерть придет не сразу, пройдут годы обреченной безнадежности. Может быть, они позовут – тогда узнаем… лет через шесть… на Земле.

     Четыре утра. Обычно астронавты встречались как минимум три раза в столовой. Кроме того, за время полета многие осваивали новые науки, используя руководителями друг друга, так что общение протекало интенсивно. Случались романы, на которые смотрели всегда по-разному. Время от времени возобновлялся клуб докладов в библиотеке на любые темы. Играли в теннис команда на команду, устраивали заплывы, пикники в отсеке модулирующем живую природу.

     Распорядок на звездолете предусматривал гибкий режим. Само длительное пребывание ограниченного числа людей в замкнутом пространстве предполагает психологическую совместимость. Хотя компьютер обслуживал абсолютно все потребности звездолета и экипажа режим дежурств сохранился. Это делалось для поддержания дисциплины и слаженности экипажа. Требовался постоянный рабочий контакт так, чтобы общая жизнь централизовалась вокруг некоей службы. В то же время, по общему согласию, продолжительность дежурства, очередность устанавливались, менялись в зависимости от настроения коллектива. Практиковавшееся на торговых и транспортных судах погружение в анабиоз на период полета, на научных не применялось. Самоорганизация научного работника позволяла не замечать оторванности от человеческого сообщества, да и времени жалко. При желании всякий член экипажа мог уйти в сон на любое время.

     В экспедиции отправлялись за опытом, и чтобы подучится. Присвоение научных степеней и иерархических чиновничьих званий происходило по набирании соответствующего экспедиционного стажа. Кроме того, за период полета удавалось освоить определенное количество информации, поработать над избранным направлением теории и при этом получать походное содержание.

     Низа Крит, юный астронавигатор, впервые попавшая в звездную экспедицию, затихла, не дыша, наблюдая за ушедшим в себя Ноором. Какой он спокойный, полный энергии и ума, любимый человек!.. Любимый давно уже, все пять лет. Нет смысла скрывать от него… И он знает, Низа чувствует это…

     -Я нашла в библиотеке одну древнюю книгу некоего Ивана Ефремова, русско-советского писателя-фантаста. Роман очень напомнил нашу настоящую жизнь. Словно он описывал реальность. И я, вдруг, подумала, а чего мы, люди будущего добились? Мы могущественны, как боги относительно прошлого, мы ничего не делаем своими руками. Компьютеры уже много веков достигли способности общаться с нами телепатически. Нет необходимости получать информацию через пять чувств, она сразу проектируется в сознание в нервных импульсах беспроволочным способом и так же снимается что, кстати, открыло широчайшие возможности тотальной слежки со стороны спецслужб. Мы совершенствуем до бесконечности науки, а здоровье наше существенно не улучшается. Все новые и новые болезни, вирусы, неврозы изобретает природа. Печально, что вот так можно предсказать будущее, и оно совершается, точно мы не живые люди, а роботы с ранее данной программой. Если бы наши предки знали, что, превзойдя по части технических успехов их самые смелые мечты, мы совершенно не оправдаем надежд на моральное совершенство. По части подлости, тщеславия, зависти мы перекрыли все прежние цивилизации вместе взятые. В конце концов, хотим мы того же что и первобытный человек: любви, материального процветания, и так же ненасытны. Сколько не дай, все мало. Наши компьютеры делаю более совершенные компьютеры, а те еще более совершенные. И вроде бы людям уже не нужно заботится об этой самой материальной стороне, но все равно они состязаются. Иначе – потеря смысла.

     Бледное лицо, с резкими чертами застыло в каменной неподвижности, высокий лоб, упрямо наклоненный, казалось, бросал вызов силам стихийной судьбы, угрожавшим живому мирку, забравшемуся в запретные глубины пространства.

     -Милая Низа, объективно говоря, ваше настроение депрессивно. Вы же понимаете, что взгляд на вещи зависит от настроения. Опровергать нужно не доводы, а расположение духа.

     -А одиночество? Не ужели вы, Эрг, не ощущаете его? Может быть, отправляясь на десятилетия в экспедиции, мы пытаемся убежать от него. Не ужели вы не замечаете, чтобы мы не делали, оно всегда с нами?

     Эрг со вниманием качнул головой и сделал запрос в библиотеку на две книги, с указанием отсканировать в мозг краткую информацию.

     -Я знаю, Низа, о какой книге вы говорите. Математики уже давно открыли многомерность мира. Новейшие теории заставляют нас видеть мир как множество независимых друг от друга реальностей. Ведь время это состояние психики или вообще состояние. Миры (реальности) живут друг в друге, друг независимо от друга, причем всегда. То есть, нет вчера, сегодня, завтра, есть сейчас! Сейчас происходят все времена и события. И люди древности живут, и самые дальние наши потомки. Вот только понять это физически мы пока не можем. Личное время нашего “Я”, является настоящей проблемой, ограниченность его физической жизни. Ведь на самом деле нет надобности в скорости, превосходящей скорость света, о которой так мечтали фантасты и ученые прошлого. Если разобраться, то скорость света это бесконечно большая скорость в силу замедления времени для тела достигшего ее. Оно (тело) мгновенно оказывается в любой точке пространства; пространство перестает существовать. Другое дело, что остальные системы (люди) не могут существовать тоже вечно. Ну, так то, проблема людей!

     Низа поежилась. Холодом повеяло на нее от научного разговора. Чтобы поддержать его она добавила:

     -Вопреки прогнозу, нам не удалось встретить какой-либо формы жизни на космических просторах. Почему?

     -Может быть по тому, что мы ищем не там и не так. Предки нас настроили, - голос Эрга звучавший подчеркнуто иронично, все же имел оттенок серьезности.

     -Действительно, жизнь в космосе развивалась пока только колонизацией пригодных планет. Вначале, разведчики находили подходящие небесные тела, затем специальные команды, в течение длительного срока, создавали атмосферу, флору, фауну, после чего на новое место устремлялись партии колонистов. Воду обычно брали с соседних планет, перевозя гигантские глыбы льда. 

     -В чреде прорицательниц прошлого есть некая Вангелия, проживавшая в Европе в двадцатом веке. Как и всякая крупная предсказательница, она говорила довольно много чепухи, но удивляла современников поразительным предвидением. Выглядела она самой обыкновенной, простой женщиной. В возрасте двенадцати лет ее унес ураган, и набившийся в глаза песок сделал слепой. Сложные, дорогостоящие операции были тогда мало кому доступны. Интересно, что еще до урагана, едва научившись ходить, она часто играла в слепую, нарочито нащупывая предметы и вещи. Это она сказала, что первый космонавт земли, Гагарин, не погиб, как какое-то время считалось, в результате несчастного случая, а был арестован спецслужбами своего правительства, когда попытался проявить самостоятельность в политических взглядах. Если вы помните, так потом и выяснилось. Гагарин дожил до старости в одной из психиатрических больниц в невменяемом состоянии. Так вот, хорошо ориентируясь во всех трех временах, владея потрясающей информацией, она утверждала, что берет ее от невидимых существ, прилетающих с планеты Вамфим, третьей от Земли в сторону удаления от солнца. По ее словам Земля просто напичкана невидимыми пришельцами, контролирующими все происходящие процессы; человеческая личность после смерти сохраняется, и развивается.

     Низа, послушайте несколько ее высказываний:

     “Что представляет собой человек? Человек суетное существо, которое все исследует, за всем наблюдает, все время что-то ищет и никак не находит – но это я говорю в шутку. Если посмотреть на человека с высоты как на часть огромной Вселенной – человек ничто. Это ничтожная песчинка, затерянная в бесконечности, но зараженная божественной искрой. Поэтому он часто превосходит свои возможности: он непрерывно ищет, рискует, исследует, разгадывает тайны бытия, совершает невероятные открытия. Он уже решительно устремил свой взгляд в небо и не боится бросить ему вызов.

     Запомните! Через 200 лет человек установит контакт с братьями по разуму из других миров. Венгерская аппаратура первой уловит сигнал из Космоса… А правду о Космосе нужно искать в старинных священных книгах. (май 1979г.) А до тех пор человечество переживет множество катаклизмов, бурных событий, изменится сознание людей. Придут тяжкие времена, люди разделятся на группы по вере. В мир вернется самое древнее учение. Меня спрашивают: “Скоро ли придет это время?” – Нет, не скоро. Еще Сирия не пала!

     В трудные времена мы живем. Люди не имеют между собой ничего общего. Матери рождают детей, но не имеют молока, чтобы кормить их. Говорят, это из-за нервов. Но это не так. Просто у детей нет ничего общего с матерями, ничего, кроме того, что они рождены ими. Дети не получают от матери ни молока, ни тепла. Совсем маленьких отдают их в ясли, вечером кладут спать отдельно от себя, дети редко видят улыбку на материнском лице. Матери недовольны, что мужья не достаточно почитают их. А мужья считают, что так принято. Пожилые недовольны тем, что молодые их не уважают. Никто никому не близок. Люди интересуются теперь только деньгами. Они думают, что если у них появятся деньги, все будет в порядке. Не знают, что в один прекрасный день эти деньги станут не нужны…

     Иногда я окружена высшими начальниками, иногда их подчиненными, но все они из Космоса. Когда они говорят, они прикладывают мне к ушам что-то вроде наушников, потому что их голоса приходят издалека и звучат как эхо. Поэтому, мне нужны покой и тишина.

     Иногда я очень нервничаю, а люди думают, что я злая. А я вижу окружение и обруч, который постепенно сжимается вокруг Земли, я переживаю муки всех людей и не могу, да и не смею это объяснить, потому что строгий голос непрестанно предупреждает меня, чтобы я не силилась объяснять, что бы то ни было, так как люди достойны той жизни, какую они имеют. Как я помогу, тем людям, кто приобретает большие деньги и вещи… Будто бы человек стремится уничтожить все светлое и святое, приобретенное ценой таких дорогих жертв…

     …Они прозрачны. Напоминают отражение человека в воде, каким он сам воспринимает свой отраженный образ. Одежды их наподобие кольчуги, блестят, как рыбья чешуя. Кажется, среди них есть женщины. Волосы похожи на водоросли и мягки, как утиный пух; они словно ореолом окружают их головы. Иногда сзади у них виднеется что-то похожее на крылья. Очень часто, когда возвращаюсь домой, я встречаю их в своей комнате и “разговариваю” с ними. Иногда издалека, еще не достигнув ворот, я слышу замедленные протяжные звуки, похожие на мелодию, как будто хор поет псалмы. Они не говорят, с какой целью сюда приходят. Иногда один из них берет меня за руку и отводит на свою землю. Я хожу по их земле, усеянной звездами. Словно топчу их. Те, кто меня водит, передвигаются быстро, скачками. Уходят и возвращаются. На их земле все очень-очень красиво, прекрасная природа, просто невозможно описать… Но не знаю, прочему нигде не видно домов.

     Эти существа или пришельцы, не знаю, как их назвать, очень строги. Там, на их земле, все очень хорошо организовано и все много работают. Эти существа говорят мне, что я – их самая прямая связь с Землей. Они общаются лишь с немногими людьми на нашей планете. Они нас контролируют.

     Они не разрешают мне рассказывать ни о том, что я слышу, ни о том, что я вижу на их земле. Иногда некоторые из них говорят мне:

     -Мы ненадолго пришли и должны сразу возвратиться. А ты не расспрашивай нас, потому что нам запрещено что-либо рассказывать…

     Однажды двое из них поставили две статуи, изображающие, видимо, их прославленных мужей. Я точно знаю место, но не могу сказать, где оно находится. Одна скульптура изображает мужчину, который сидит, задумавшись, подперев голову рукой. (Уж не роденовский ли мыслитель?) Другая изображает стоящего мужчину, держащего в правой руке какое-то орудие, немного похожее на пистолет… (Не Давид ли с пращей?)

     Когда они ставили статуи, одно из существ сказало другом:

     -Не поставить ли их немного в стороне, чтобы люди их не видели?

     А другой ответил:

     -Не бойся, разве ты не видишь, что они слепые?

     Однажды я вошла в дом и села в центре гостиной, находящейся на нижнем этаже, а “они” расположились вокруг меня. Это были пожилые мужчины (скорее старики), одетые в блестящие одежды, которые сияли так сильно, что гостиная была словно освещена солнцем. Посланцы мне сказали: “Встань прямо и слушай, а мы расскажем тебе о будущем. Не бойся ничего, потому что перед твоей дверью стоит – “железный столб”. Они сказали, что еще не пришло время рассказать вам все, чем они со мной делятся. Но могу вам процитировать следующее: “Мир подвергнется многим изменениям. Он будет восходить и опускаться. И равновесие наступит тогда, когда мы начнем разговаривать с людьми!”

     Я с интересом наблюдала за земными космонавтами, которые первыми ступили на Луну. Но не рассказано еще и малой доли того, что они на самом деле видели там…”

     Эрг Ноор умолк. Установилась длительная пауза.

     -Но ведь не через двести лет, названных в пророчестве, ни через тысячу контакт так установлен и не был, - робко заметила Низа.

     -Не был, - хмуро согласился начальник, - но, мне кажется, что мог быть, и установлен, просто мы не в курсе. Ведь что такое контакт с внеземным разумом? Часто его представляют как встречу аборигенов с европейцами, приплывшими на диковинных кораблях. А сравнение, может быть, не правильное. Ведь внеземной разум всегда был и всегда влиял на жизнь землян, и чтобы его заметить не нужно новых, дополнительных явлений существ в скафандрах. Для этого нужно переосмыслить прошлое и настоящие. Контакт это новый уровень существования человечества, на который, могут выйти не все, как не все обезьяны стали людьми. Так вот весьма возможно, некоторая часть подготовленного человечества установила его, совершила качественный скачек не заметный для основной массы. И они параллельно существуют, мы их видим постоянно, но как, приматы, уставившиеся на людей, не можем понять видимое. Представляете, как мы навсегда отстали, жуя вечную жвачку “человечности”?

     Голос командира снова зазвучал весело.

     -Я пойду в кабинет звездных карт. Ваш отдых через… - он взглянул на циферблат, - три часа.

     Нежный взгляд доверчиво золотисто-карих глаз проводил его. Низа уселась в кресло и глубоко задумалась. Над ней чернели отражательные экраны, через которые центральный пост управления совершал обзор бездны, окружавший корабль. Разноцветные огоньки звезд казались иглами света, пронзавшими глаз насквозь.

     Звездолет обогнал планету, и ее тяготение заставляло корабль качаться вдоль изменчивого напряжения гравитационного поля. И недобрые величественные звезды в отражательных экранах совершали дикие скачки. Рисунки созвездий сменялись с не запоминаемой быстротой.

     Планета К2-2Н-88, далекая от своего светила, холодная, безжизненная, была известна как удобное место для рандеву звездолетов… для встречи, которая не состоялась. Пятый круг… И Низа представила себе свой корабль, несущийся с уменьшенной скоростью по чудовищному кругу, радиусом в миллиард километров, беспрерывно обгоняя ползущую, как черепаха планету. Через сто семьдесят часов корабль закончит пятый круг… И что тогда? Могучий ум Эрга Ноора сейчас собрал все силы в поисках наилучшего выхода. Начальник экспедиции и командир корабля ошибаться не может – иначе звездолет первого класса “Тантра” с экипажем из лучших ученых никогда не вернется из бездны пространства! Но Эрг Ноор не ошибается…

     Низа Крит вдруг почувствовала отвратительное, дурнотное состояние, которое означало, что звездолет отклонился от курса на ничтожную долю градуса, допустимую только на уменьшенной скорости, иначе его хрупкого живого груза не осталось бы в живых. Едва рассеялся серый туман в глазах, как дурнота наступила снова, - корабль вернулся на курс. Это неимоверно чувствительные локаторы нащупали в черной бездне впереди метеорит – главную опасность звездолетов.

     “Что же помешало такой чуткой технике управления спасти “Альграб”? – подумала пришедшая в себя Низа. – Он наверняка поврежден встречей с метеоритом. До сих пор каждый десятый звездолет гибнет от метеоритов, несмотря на изобретение, столь чувствительных локаторов, как прибор Волла Хода, и защитные энергетические покрывала, отбрасывающие мелкие частицы”. Гибель “Альграба” поставила их самих в рискованное положение, когда казалось, что все хорошо продумано и предусмотрено. Девушка стала вспоминать все случившееся с момента отлета.

     Тридцать седьмая, в году отлета, звездная экспедиция была направлена на планетную систему близкой звезды в созвездии Змееносца, единственная заселяемая планета которой, Зирда, внезапно замолчала. Запас горючего для двигателей – анамезона, то есть вещества с разрушенными мезонными связями ядер, обладавшего световой скоростью истечения, был взят в обрез не из-за веса анамезона, а вследствие огромного объема контейнеров хранения. Запас рассчитывали пополнить на Зирде или на звездолете второго класса “Альграб” у орбиты намеченной планеты.

     Низа чутким ухом уловила изменившийся тон настройки поля искусственного тяготения. Диски трех приборов справа замигали неровно, включился электронный щуп правого борта. На засветившемся экране появился угловатый блестящий кусок. Он двигался, как снаряд, прямо на “Тантру” и, следовательно, находился далеко. Это был гигантский обломок вещества, какие встречались необычайно редко в космическом пространстве.

     Низа вернулась к своим воспоминаниям. Самым острым из них было мрачное кроваво-красное солнце, выраставшее в поле зрения экранов в последние месяцы четвертого года пути. Четвертого года для всех обитателей звездолета, несшегося со скоростью 5/6 абсолютной единицы – скорости света. На Земле прошло уже около семи лет, называвшихся независимыми.

     Фильтры экранов, щадя человеческие глаза, изменяли цвет и силу лучей любого светила. Оно становилось таким, каким виделось сквозь толстую земную атмосферу с ее озонным и водяным защитным экранами. Неописуемый призрачно фиолетовый свет высокотемпературных светил казался голубым или белел, угрюмые серо-розовые звезды становились веселыми, золотисто-желтыми наподобие нашего Солнца. Здесь горящее победным ярко-алым огнем светило принимало глубокий кровавый тон, в котором земной наблюдатель привык видеть звезды спектрального класса М5. Планета находилась гораздо ближе к своему солнцу, чем наша Земля – к своему. По мере приближения к Зирде ее светило стало огромным алым диском, посылавшим массу тепловых лучей.

     За два месяца до подхода к Зирде “Тантра” начала попытки связаться с внешней станцией планеты. Здесь была только одна станция на небольшом, лишенном атмосферы природном спутнике, находившимся ближе к Зирде, чем Луна к Земле.

     Звездолет продолжал звать и тогда, когда до планеты оставалось тридцать миллионов километров и чудовищная скорость “Тантры” замедлилась до трех тысяч километров в секунду. Дежурила Низа, но и весь экипаж бодрствовал, сидя в ожидании перед экранами в центральном посту управления.

     Низа звала, увеличивая мощность передачи и бросая вперед веерный лучи.

     Наконец они увидели крохотную блестящую точку спутника. Звездолет стал описывать орбиту вокруг планеты, постепенно приближаясь к ней по спирали и уравнивая свою скорость со скоростью спутника. “Тантра” и спутник как бы сцепились невидимым канатом, и звездолет повис над быстро бегающей по своей орбите маленькой планеткой. Электронные стереоскопы корабля теперь прощупывали поверхность спутника. И внезапно перед экипажем предстала картина разрушений. Редкое стечение обстоятельств: метеоритный дождь повредивший летательные средства, станцию на спутнике и разворачивающиеся поселения на планете. За время подхода помощи погибли все спасшиеся под бомбардировкой; истощение жизненных ресурсов, не возможность добраться до складов и цистерн сделали свое дело. Несколько месяцев многочисленные “шмели” шныряли среди развалин и на орбите, разыскивая малейший намек на жизнь. Из нескольких тысяч человек “озеленительной” команды не выжил никто. Выловленные черные ящики и накопители теле-радио информации многое прояснили, осветили агонию нескольких человек продержавшихся еще около года.

     “Тантра” совершила последний путь вокруг Зирды от полюса к полюсу. Кое-где, особенно в средних широтах, появились широкие зоны застывшей лавы, свидетельствующей о разрывах планетарной коры. В других местах висел желтый туман, сквозь который просвечивали рябью гигантские гряды развеваемых бурями красных песков.

     Все стало ясно. Попытка где-то найти запасы анамезона провалилась. “Тантра” принялась медленно раскручивать спираль полета в обратную сторону от планеты. Набрав скорость в семнадцать километров в секунду на ионно-триггерных или планетарных моторах, употреблявшихся для полетов между планетами, звездолет ушел от братской могилы. “Тантра” взяла курс на необитаемую, известную только под условным шифром систему, где были сброшены бомбовые маяки, и где должен был ожидать “Альграб”. Включились основные двигатели. Их сила за пятьдесят два часа  разогнала звездолет до его нормальной скорости в девятьсот миллионов километров в час. До места встречи осталось пятнадцать месяцев пути, или одиннадцать по зависимому времени корабля.

     …Сейчас уже много суток “Тантра” описывает круги вокруг серой планеты, и с каждым часом уменьшается надежда на встречу с “Альграбом”. Подходит что-то грозное… Звездолет шел совершенно спокойно в полнейшей пустоте пространства, огибая свой исполинский круг. Привычно пели приборы, настроенные на определенную мелодию, - малейший непорядок отозвался бы фальшивой нотой. Но тихая мелодия лилась в заданной тональности. Изредка повторялись негромкие удары, похожие на звуки гонга, - это включался вспомогательный планетарный мотор, направлявший курс “Тантры” по кривой. Грозные анамезонные двигатели молчали. Покой долгой ночи царил в сонном звездолете, как будто не было серьезной опасности, нависшей над кораблем и его обитателями. Вот-вот в рупоре приемника зазвучит, долгожданные позывные и два корабля начнут тормозить свой неимоверно быстрый полет, сблизятся на параллельных курсах и, наконец, точно уровняв свои скорости, как бы улягутся рядом. Широкая трубчатая галерея соединит оба корабельных мирка, и “Тантра” вновь обретет свою исполинскую силу.

     В глубине души Низа была спокойна: она верила в своего начальника. Пять лет путешествия не были ни долги, ни томительны. Особенно после того, как пришла к Низе любовь… И рядом с любимым она была счастлива.

     Эрг Ноор остановился на пороге, глядя на задумавшуюся Низу. Ее склоненная голова с копной густых волос походила на пушистый золотой цветок… Задорный мальчишеский профиль, косовато посаженные глаза, часто щурившиеся от сдерживаемого смеха, а сейчас широко раскрытые, пытающие неизвестное с тревогой и мужеством! Девочка сама не отдает себе отчета, какой большой внутренней поддержкой она со своей беззаветной любовью стала для него. Ему, который, не смотря на долгие годы испытаний, закаливших волю и чувства, все же устает быть начальником, готовым в любую минуту принять на себя любую ответственность за людей, корабль, успех экспедиции. Почему-то вспомнился Ефремов: судя по всему, Ваня был охоч до женского пола, и имел успех, уж больно чувственно описывает девушек.     

     Он шагнул в центральный пост.

     -На нашем пути к Земле есть сильное поле тяготения – область скопления темного вещества в Скорпионе, около звезды 6555-ЦР+11-ПКУ, - Ноор указал ближний экран. - Чтобы избежать траты горючего, следует отклониться сюда, к Змее. Вот опасность, смотрите: область 344+2У совсем не исследована. Здесь нет звезд, известно только гравитационное поле – вот его край.

     В тоне Эрга мелькнуло что-то заставившее сердце Низы забиться от нежности. Захотелось прижать к себе эту упрямую голову, гладить темные волосы с преждевременной проседью.

     -Я думаю… - нерешительно начала она, - и сейчас, на грани опасности, преклоняюсь перед могуществом и величием человека, проникнувшего далеко в глубины пространства. Вам здесь многое привычно, а я первый раз в космосе. Подумать только – я участник грандиозного пути через звезды к новым мирам!

     Капитан слабо улыбнулся и потер лоб.

     -Я должен вас разочаровать – вернее, показать истинный масштаб нашего могущества. Вот, - он остановился у лазерной проекции светящейся спирали Галактики. Показал на едва заметную среди окружавшего мрака разлохмаченную краевую ветвь спирали из редких звезд, казавшихся тусклой пылью.

     -Вот пустынная область Галактики, бедная светом и жизнью окраина, где находится наша солнечная система и мы сейчас. Но и эта ветвь, видите, простирается от Лебедя до Киля Корабля и, вдобавок к общей удаленности от центральных зон, содержит затемняющее облако, здесь… Чтобы пройти вдоль этой ветви, нашей “Тантре” понадобится около сорока тысяч земных лет. Черный прогал пустого пространства, отделяющий нашу ветвь от соседней, мы пересекли бы за четыре тысячи лет. Видите, наши полеты в безмерные глубины пространства – это пока еще топтание на крохотном пятнышке диаметром в полсотни световых лет! Первые межзвездные полеты… - задумчиво продолжал Эрг Ноор. – Небольшие корабли, не обладавшие ни  скоростью, ни мощными защитными устройствами.

     Девушка женским чутьем поняла мысли начальника. В его каюте есть стереопортреты в чудесном фиолетово-золотистом цвете. На обоих – она, красавица Веда Конг, историк древнего мира, с прозрачным взглядом голубых, как земное небо, глаз под крылатым взмахом длинных бровей. Загорелая, ослепительно улыбающаяся, поднявшая руки к пепельным волосам. И хохочущая на медной корабельной пушке – памятнике древности. Наедине он смотрит любительские стереофильмы о ней, взятые в поход.

     -Вы знаете, Низа, милый астронавигатор, что около восьмидесяти пяти лет назад была звездная экспедиция, прозванная “Ступенчатой”. Три звездолета, снабжая друг друга горючим, отдалялись все дальше от Земли в направлении созвездия Лиры. Те два, что не несли экипажа исследователей, отдали горючее и возвратились обратно. Так восходили на высочайшие горы спортсмены-альпинисты. Наконец третий, “Парус”…

     -Тот, не вернувшийся!.. – взволнованно шепнула Низа.

     -Да, “Парус” не вернулся. Но он дошел до цели и погиб на обратном пути, успев послать сообщение. Целью была большая планетная система голубой звезды Веги или Альфы Лиры. Сколько человеческих глаз в бесчисленных поколениях любовалось этой яркой синей звездой северного неба! Вега отстоит на восемь парсек, или на тридцать один год пути по земному времени, и люди еще не отдалялись от нашего Солнца на такие расстояния. Как бы там ни было, “Парус” достиг цели… Причина его гибели неизвестна – метеорит или крупная неисправность. Возможно, что он сейчас еще несется в пространстве и герои, которых мы считаем мертвыми, еще живут…

     -Как ужасно!

     -Такова судьба каждого звездолета, который не может идти с субсветовой скоростью. Между ним и родной планетой сразу встают тысячелетия пути.

     -Что сообщил “Парус”? – быстро спросила девушка.

     -Очень немногое. Сообщение прервалось и потом совсем замолкло. Я помню его дословно: “Я Парус, я Парус, иду от Веги двадцать шесть лет… достаточно… буду ждать… четыре планеты Веги… ничего нет прекраснее… какое счастье!”

     -Но они звали на помощь, где-то хотели ждать!

     -Конечно, на помощь, иначе звездолет не стал бы расходовать чудовищную энергию на посылку сообщения. Что же было делать – больше ни слова от “Паруса” не поступило.  

     -Двадцать шесть независимых лет обратного пути. До солнца осталось около пяти лет… Корабль был где-то в нашем районе или еще ближе к Земле.

     -Да. Они открыли какие-то особенные миры. И я давно уже мечтаю повторить путь “Паруса” – с новыми усовершенствованиями это теперь возможно и с одним кораблем. С юности я живу мечтой о Веге – синем солнце с прекрасными планетами! Может быть они встретили, наконец, иную форму ментально развитой жизни?

     -Увидеть такие миры… - прерывающимся голосом произнесла Низа. – Но чтобы вернуться, надо шестьдесят земных или, или сорок зависимых лет… Тогда это… полжизни.

     -Да, большие достижения требуют больших жертв. Но для меня это даже не жертва. Моя жизнь на земле была лишь короткими перерывами звездных путей. Ведь я родился на звездолете!

     -Как это могло случиться? 

     -Я родился на полпути к двойной звезде МН19026+7АЛ. Когда экспедиция вернулась на Землю, мне было уже восемнадцать лет. В подвиги Геркулеса – совершеннолетия – мне засчитали то, что я обучался искусству вести звездолет и стал астронавигатором.

     -Но я все-таки не понимаю…

     -Мою мать? Станете старше – поймете! Как бы там ни было, меня приносили сюда, в такой же пост управления, и я таращил свои полубессмысленные глазенки на экраны, следя за качающимися в них звездами. Мы летели в направлении Теты Волка, где оказалась близкая к Солнцу двойная звезда. Два карлика – синий и оранжевый, скрытые темным облаком. Первым сознательным впечатлением было небо безжизненной планеты, которое я наблюдал из-под стеклянного купола временной станции. На планетах двойных звезд обычно не удается создание колонии из-за неправильности их орбит. Экспедиция совершила высадку и в течение семи месяцев вела горные исследования. Там, насколько помню, оказалось чудовищное богатство платины, осмия, иридия и калифорния. Невероятно тяжелые кубики иридия стали моими игрушками. И это небо первое мое небо, черное, с чистыми огоньками немигающих звезд и двумя солнцами невообразимой красоты – ярко-оранжевым и густо-синим. Помню, что иногда потоки их лучей перекрещивались, и тогда на нашу планету лился такой могучий и веселый зеленый свет, что я кричал и пел от восторга!.. – Эрг Ноор закончил: - Довольно, я увлекся воспоминаниями.

     -Продолжайте, я никогда не слышала ничего интереснее.

     Открылась дверь, вошел возбужденный биолог Ион Тал, он катался на горных лыжах и его волосы были еще влажны после душа. Почти сразу появилась врач Лума Ласви, любительница подводной охоты. Похоже, что ей доставляло удовольствие каждый раз быть съеденной акулами или раздавленной толщей воды. Мозахистка какая-то.  Она громко поделилась впечатлениями от утреннего купания.

 

     В конце последнего круга провели общее собрание. Известие о гибели вспомогательного звездолета каждый принял по-разному. Как и ожидал Эрг Ноор, экспедиция оказалась на высоте положения. Ни слова отчаяния, ни взгляда испуга.

     -Вспомним о погибших товарищах! – сказал начальник, включая экран проектора, на котором появился “Альграб”, снятый перед отлетом “Тантры”.

     Все встали. Медленно сменялись голографии то серьезных, то улыбающихся людей – семи человек экипажа “Альграба”. Эрг Ноор называл каждого по имени, и путешественники отдавали прощальное приветствие погибшему. Таков был обычай астролетчиков. Звездолеты, отправлявшиеся совместно, всегда имели съемку всех людей экспедиции. Исчезнувшие корабли могли долго скитаться в космическом пространстве, и их экипажи еще долго могли оставаться в живых. Это не имело значения – корабль никогда не возвращался. Разыскать его, подать помощь не было никакой реальной возможности. Конструкция машин кораблей достигла уже такого совершенства, что мелкие поломки почти никогда не случались или легко подвергались исправлению. Серьезная авария машин еще ни разу не была ликвидирована в космосе. Иногда корабли успевали, как “Парус”,  подать последнее сообщение. Но большая часть сообщений не достигала цели: точно ориентировать их было невероятно трудно. Передачи Великого Кольца заселения, за тысячелетия разведали точные направления и могли, кроме того, варьировать их, передавая с планеты на планету. Звездолеты обычно находились в неизученных областях, где направление передачи могли быть лишь случайно угаданы. В космосе существуют, кроме всего, нейтральные поля, или нуль-области, в которых все излучения и сообщения тонут, как камни в воде, “черные дыры”.

     После печального обряда и совещания, не занявшего много времени, звездолет включил основные двигатели. Через двое суток они замолчали, и звездолет стал приближаться к родной планете на двадцать один миллиард километров в сутки. До Солнца осталось приблизительно шесть земных (независимых) лет пути. В центральном посту и библиотеке-лаборатории закипела работа: изучался новый курс.

     Надо было пролететь все шесть лет, расходуя топливо только на исправление курса корабля. Следовало вести звездолет, тщательно сберегая ускорение. Всех тревожила неисследованная  область 344+2У между Солнцем и “Тантрой”, обойти которую никак не удавалось: по сторонам ее до Солнца встречались зоны свободных метеоритов, кроме того, при повороте корабль лишался ускорения.

     Великолепный корабль был в полной исправности, скорость полета держалась в заданных пределах. Теперь только время – около четырех зависимых лет полета – лежало между звездолетом и родиной.

 

     Звездолет приблизился к Земле почти на десять тысяч миллиардов километров, а основные моторы включались всего на несколько часов. Подходило к концу дежурство астронавигатора Пела Лина. “Тантра” давно углубилась в неизученный район. Она шла, не раскачиваясь, в абсолютной пустоте. Ни одного, даже далекого, метеорита не обнаруживалось сверхчувствительными приборами Волла Хода. Курс звездолета лежал сейчас немного в сторону от Солнца – примерно на полтора года полета. Экраны переднего обзора чернели поразительной пустотой – казалось, звездолет направлялся в самое сердце тьмы. Только из боковых телескопов по-прежнему вонзались в экраны иглы света бесчисленных звезд.

     Странное тревожное ощущение пробежало по нервам Лина. Все было спокойно, а между тем он не мог оторвать глаз от зловещей тьмы перед носом корабля. Рядом с ним сидела астроном Ингрид Дитра, она зашла пообщаться. Заметив беспокойство на лице коллеги, тоже стала приглядываться и прислушиваться.

     -Не нахожу ничего, - наконец заметила она. – Что тебе показалось?

     -Сам не знаю, тревожит эта необычайная тьма впереди. Мне кажется, что наш корабль идет прямиком в темную туманность.

     -Темное облако должно быть здесь, - подтвердила Ингрид, - но мы только “чиркнем” по его краю. Так и вычислено! Напряжение поля тяготения возрастает равномерно и слабо. На пути через этот район мы обязательно должны приблизиться к какому-то гравитационному центру. Не все ли равно – темному или светящемуся?

     -Все это так, - более спокойно сказал Лин.

     -Тогда о чем ты тревожишься? Мы идем по заданному курсу даже быстрее намеченного. Если ничего не изменится, то мы дойдем до Тритона досрочно.

     Лин почувствовал, как радость загорается в нем при одной мысли о Тритоне, спутнике Нептуна, и станции звездолетов, построенной на нем на внешней окраине солнечной системы. Попасть на Тритон значило вернуться домой…

     Напряжение поля тяготения возросло, и приборы откликнулись изменением мелодии аппарата искусственной гравитации. Пришло усиление гравитации, как и нужно для темного облака.

     Но нарастать оно стало больше чем должно быть по расчетам. А впереди, по-прежнему, тьма!

     -Ничего угрожающего нет. Только откуда здесь такое поле тяготения? Для темного облака оно слишком мощно, а звезды тут нет… - пробормотал Пел Лин.

     Стрелки корабельных часов показывали первый час ночи. В рубке и каюте капитана раздался тревожный сигнал. “Тантра” в опасности! Напряжение поля стало в два раза выше расчетного! Неуклонно увеличивающееся тяготение требовало замедления хода корабля не только из-за возрастания тяжести в корабле, но и потому, что, очевидно, прямо по курсу находилось большое скопление плотной материи. Включились двигатели торможения, сигнал выключился, и стрелки подтвердили успех – скорость снова стала безопасной, придя в норму с возраставшей гравитацией. Но едва ли не сразу последовал новый сигнал, новое торможение. Стало очевидно, что звездолет шел прямо к могучему центру тяготения.

     В уме Эрга Ноора раздались слова персонального, закрытого канала связи бортового компьютера с командиром:

     -Срочное сообщение! В результате не полной, не точной информации на пути, прямо по курсу оказалась звезда спектрального класса Т. В случае затраты топлива на обход препятствия звездолет не сможет достичь Земли в указанное время. Вероятное время прибытия двести-триста лет. Мы уже прошли внешнюю вихревую зону, идет непрерывное и быстрое нарастание гравитации. 

     Осовевший со сна командир быстро приходил в себя. Внешняя вихревая зона это зона контакта гравитационных полей двух звездных систем, в которой возникают возмущения и завихрения!

     Удары двигателей зачастили и перешли в непрерывный гром. Раскачивание “Тантры” ослабело. Четыре высоких цилиндра из нитрата бора, видимые в специальную прорезь пульта управления рубки, светились изнутри. Яркое зеленое пламя билось в них бешеной молнией, струилось и закручивалось четырьмя плотными спиралями. Там, в носовой части корабля, сильное магнитное поле облекало стенки моторных сопел, спасая их от немедленного разрушения. Сквозь зеленую вихревую стенку виднелся направляющий луч – сероватый поток К-частиц. Вдоль серого луча блистала ослепительная фиолетовая молния – истечение анамезона. Весь корпус звездолета откликался почти неслышной, труднопереносимой высокочастотной вибрацией…

     Капитан влетел в рубку и приказал компьютеру дать изображение на центральном экране. Появилась огромная звезда, светившая тусклым красно-коричневым светом. На мгновение все оцепенели, не сводя глаз с огромного диска, возникшего из тьмы прямо перед носом корабля.

     -Железная звезда! – с ужасом воскликнула Дитра.

     Эрг Ноор, придерживался за спинку кресла. Его обычно бледное лицо приняло синеватый оттенок, но глаза загорелись всегдашним острым огнем.

     -Да, это железная звезда, - медленно сказал он, - ужас астролетчиков!

     В рубке собрались все обитатели.

     -Ингрид, что такое железная звезда? – тихо спросил электронный инженер Кэй Бэр.

     -Невидимая звезда спектрального класса Т, погасшая, но еще не остывшая окончательно или не разогревшаяся снова. Она светит длинноволновыми колебаниями тепловой части спектра – черным, для нас инфракрасным светом.

     -Почему же она железная?

     -На всех, какие сейчас изучены, в спектре и составе много железа.

     -Командир, есть новая информация, - снова подключился компьютер. – Планетарная система звезды состоит из двух планет. Вокруг внутренней, по орбите вращается звездолет первого класса. На запрос не отвечает, что указывает возможную необитаемость. На его борту с вероятностью 48% может находиться запас горючего, достаточный чтобы разогнать “Тантру” до предельной скорости и, достигнуть Земли в ранее установленный срок. Есть два решения: остаток горючего тратится на торможение и подход к первой планете, для пополнения запаса горючего, или продолжение полета к Земле. В первом случае есть большие шансы достичь Земли в установленный срок, но при отсутствии запаса анамезона в орбитальном звездолете, “Тантра” никогда не долетит до Земли. Во втором случае звездолет Земли достигнет, но много позже смерти от старости последнего члена экипажа. Капитан, решение должно быть принято не позже часа с этого момента. Если к этому времени не будет ваших указаний, я приму решение самостоятельно.

     Командир сел в кресло и глубоко задумался. Остальные сохраняли тишину, понимая, что в этот момент идет совещание между двумя их руководителями: электронным и психическим. Неслышно ступая лапами, к Ингрид подошла кошка, и вспрыгнул на колени. На заднем плане мельтешил геолог, Ионе Мар, вышагивая взад-вперед от одной стены к другой. Ответственность минуты пронизала маленький человеческий коллектив, многие догадывались о последствиях происходящего. В минуту опасности такими не важными показались их вершины творческого роста, заслуги, осиленные массивы знаний.

     Через пять минут Эрг прервал молчание:

     -Товарищи мои, открою перед вами карты. Нам нужно принять решение большинством голосов и времени у нас на это меньше часа. От этого решения зависит наше будущее.

     Коллектив выслушал сообщение молча, спокойно. Обсуждали не долго, общий тон выступавших выразил общее мнение: стоит рискнуть. Противники не решились спорить. За две минуты до назначенного срока Эрг Ноор приказал бортовому компьютеру продолжить торможение и выходить на орбиту первой планеты. Через несколько часов можно было получить четкое изображение таинственного звездолета.

     Прошло около трех часов, “Тантра” содрогалась от мощных толчков триггерных моторов. Ход корабля замедлялся. Незримые цепи тяготения продолжали, тянутся к кораблю, отражаясь в приборах. Эрг откинулся в кресло и опустил руки на колени. Молчали люди и тихо пели приборы. Другая, не стройная и оттого казавшаяся угрожающей мелодия вплеталась в песнь настройки навигационных приборов. Почти физически ощутимый зов железной звезды, реальная сила ее черной массы, гнался за потерявшим свою мощь кораблем. Щеки Низы Крит горели, сердце учащенно колотилось. Девушке становилось невыносимо это бездейственное ожидание. Замедление корабля понизило его скорость, которая стала меньше скорости убегания, дающей возможность преодолеть тяготение небесного тела и оторваться от него в космическое пространство.

       Прошло еще несколько томительных витков вокруг звезды, несколько суток. Забывшие о сне и пище люди не покидали поста управления. Наружная планета – огромная, холодная, покрытая тысячекилометровой коркой льда, походила на исполинов солнечной системы: Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун.  

     “Тантра” неуклонно приближалась к звезде. Через девятнадцать суток выяснились размеры внутренней планеты – она была больше Земли. Находилась на близком расстоянии от своего железного солнца, планета с бешеной скоростью неслась по своей орбите – ее год был, вряд ли больше двух-трех земных месяцев.

     Наконец “Тантра” уравняла свою орбитальную скорость со скоростью внутренней планеты железной звезды и начала вращаться вокруг нее. Очертания молчаливого звездолета рисуемые сканерами проступали очень четко, но небыли доступны глазу. Расплывчатая, бурая, с отсветом огромной кроваво-коричневой звезд, поверхность планеты – вернее ее аммиачной атмосферы – становилась видимой только в электронном инверторе.

     -Температура поверхности слоев на освещенной стороне триста двадцать градусов Кельвина. Вращение вокруг оси – приближенно двадцать суток. Локаторы дают наличие воды и суши. Толщина атмосферы тысяча семьсот километров. Уточненная масса – сорок три целых две десятых земной, – докладывал компьютер. Он рисовал карту поверхности, хотя никто ею не интересовался. Все ждали появления в пределах досягаемости прожекторов рыбообразного тела.

     Как томительно тянется время! Бесконечные часы маневров, пока в окружающем глубочайшем мраке, в лучах фотонного света не заиграл толстый слой боразно-циркониевого лака, местами истершегося на обшивке. Вероятно, звездолет долго странствовал.

     Что за трагедия там разыгралась, больше ли этот аппарат, чем просто пустая консервная банка? Не исправен ли у них передатчик, или экипажа давно нет в живых?

     Радиус орбиты составлял примерно триста пятьдесят километров. Объекты сблизились на столько, чтобы металлические руки соединили их в жесткую конструкцию. Признаков жизни по-прежнему не наблюдалось, но вдоль борта шли сильно пообтершиеся буквы названия.

     -“Парус”! – первой воскликнула Низа.

     С тем же чувством щемящего трепета их предки находили, в затерявшейся среди океана джунглей хижине, кости великого исследователя, погибшего от тропической лихорадки, или раскапывали древний город. Кажется, что и тебя когда-нибудь, кто-нибудь найдет, а ты просто горстка глины, вообразившая себя богом!

     -Нам нужно выяснить обитаемость и безопасность корабля, а так же его запасы, – решительно стронул с места гнетущее молчание капитан. – Я пошлю туда шагающих роботов, а дальше посмотрим.

     Шлюзы звездолетов имеют общепринятый код, позволяющий в определенных случаях открывать их извне, не членам экипажа. Когда система электропитания оказывается нарушенной, используют выведенные на корпус клеммы, для внешнего подключения. Два человекоподобных робота держащиеся за придвигаемый трап заняли позицию у двери. Поступила команда к ее открытию. Толстая дверь медленно, но послушно отошла. Роботы вошли внутрь, пошел процесс шлюзования. Давление уровнялось, внутренняя дверь подалась. Экраны давали изображение проходимых отсеков. Обычная планировка давно не жилого звездолета. Роботы делали анализ воздуха, радиационной обстановки. Все в норме. В кромешной темноте, рассеиваемой несколькими фонарями, достигли рубки, попытались оживить центральный компьютер. Тот бодро откликнулся. Поприветствовав, он спросил полномочия. Ноор по радио представился, и попросил сделать сообщение о местонахождении экипажа. Компьютер сделал краткий доклад о событиях случившихся семь месяцев спустя после передачи последнего сообщения на Землю.

      За четверть века до этого, при пересечении пояса космического льда на краю системы Веги, “Парус” был поврежден. Пробоину в кормовой части удалось заделать и продолжать путь, но она нарушила точнейшую регулировку защитного поля моторов. После длившейся двадцать лет борьбы двигатели пришлось остановить. Еще пять лет “Парус” летел по инерции, пока не уклонился в сторону по естественной неточности курса. Тогда было послано первое сообщение. Звездолет собирался послать второе сообщение, когда попал в систему железной звезды. Дальше получилось как с “Тантрой”, с той лишь разницей, что корабль без ходовых моторов, раз затормозившись, улететь совсем не мог. За более чем полувековой период ушли из жизни все астронавты, кто раньше, кто позже. Даже фанатичные ученые не могут находиться бесконечно долго в атмосфере психического вакуума, это сильно сокращало продолжительность жизни. Их тела находятся в камерах хранения при минус ноле градусов, полностью сохранившиеся. В других камерах хранятся результаты экспедиции, материалы, съемки. Полный отчет о всех событиях, начиная с момента отлета с Земли можно получить в любое время. Запасы анамезона достаточны, чтобы восполнить его недостаток на “Тантре”.

     Прервав связь с “Парусом”, командир предложил почтить память погибших минутой молчания:

     -Наши сестры и братья спасают нас! Разве не чувствуете вы руку сильного человека Земли! Получив такую помощь, нам было бы стыдно теперь не спастись и не донести до Земли открытия “Паруса” и свои. Пусть великие труды погибших, их полувековая борьба с космосом не пропадут даром.  

     Не откладывая дела в долгий ящик, с согласия компьютера “Паруса”, началась перегрузка контейнеров с горючим. Долго дремавшая в трюме команда роботов слаженно трудилась. Механический посланец принес с “Паруса” фильмы о Веге. Решено было их бегло просмотреть, - слишком велик, оказался интерес к загадочным мирам.

     Фильмы, снятые в восьми парсеках от Солнца пятьдесят четыре года назад осветили прошлое  будто бы новизной. Быстро сменялись короткие сюжеты – вырастало голубое светило, и шли небрежные минутные кадры из жизни корабля. На серфинговой доске неслыханно молодой двадцативосьмилетний начальник экспедиции выделывает безумные прыжки на штормовой волне прибоя. В библиотеке во время дискуссии еще, более молодые астрономы. Вот обязательные ежедневные спорт и танцы, доведенные членами экспедиции до акробатического совершенства. Насмешливый голос пояснил, что первенство на всем пути к Веге оставалось за биологом. Действительно, эта девушка с короткими льняными волосами показывала труднейшие упражнения и невероятные изгибы своего великолепно развитого тела.

     При взгляде на яркие, совсем реальные изображения, сохранившие нормальные световые оттенки, забывалось, что эти веселые, энергичные молодые астролетчики давно покоятся в криогенных камерах.

     Скупая летопись жизни экспедиции быстро промелькнула. Усилители света в проекционном аппарате начали жужжать – так яростно горело фиолетовое светило, что даже здесь, в его бледном отражении, оно заставило людей щурится. Звезда почти в три раза больше Солнца по диаметру и по массе – колоссальная, сильно сплюснутая, бешено вращающаяся с экваториальной скоростью триста километров в секунду. Шар неописуемо яркого газа с поверхностной температурой в одиннадцать тысяч градусов, распростерший на миллионы километров крылья жемчужно-розового огня. Казалось, что лучи Веги ощутимо били и давили все попадавшееся на их пути, летели в пространство могучими копьями в миллионы километров длиной. В глубине их сияния скрывалась ближайшая к синей звезде планета. Но туда, в этот океан огня, не мог окунуться никакой корабль Земли.  Зрительная проекция сменилась голосовым докладом о сделанных наблюдениях, и на экране возникли полупрозрачные линии стереометрических чертежей, показывавших расположение первой и второй планет Веги. “Парус” не смог приблизиться даже ко второй планете, удаленной от звезды на сто миллионов километров.

     Чудовищные протуберанцы вылетали из глубин океана прозрачного фиолетового пламени – звездной атмосферы, протягивались в пространство всесжигающими руками. Так велика была энергия Веги, что звезда излучала свет наиболее сильных квант – фиолетовой и невидимой части спектра. Даже в защищенных тройным фильтром человеческих глазах она вызывала страшное ощущение призрачности, почти невидимого, но смертельно опасного фантома… Пролетели световые бури, преодолевая тяготение звезды. Их дальние отголоски опасно толкали и раскачивали “Парус”. Счетчики космических лучей и других видов жестких излучений зашкаливали. Внутри надежно защищенного корабля стала нарастать опасная ионизация. Можно было только догадываться о неистовстве лучистой энергии, чудовищным потоком устремлявшейся в пустоту пространства, там, за стенами корабля, о квинтиллионах киловатт бесполезно расточаемой энергии.

     Начальник “Паруса” осторожно подвел звездолет к третьей планете – большой, но одетой лишь тонкой прозрачной атмосферой. Видимо, огненное дыхание синей звезды согнало прочь покров легких газов, длинным, слабо сиявшим хвостом тянувшийся за планетой по ее теневой стороне. Разрушительные испарения фтора, яд окиси углерода, мертвая плотность инертных газов – в этой атмосфере ничто земное не просуществовало бы и секунды.

     Из недр планеты выпирали острые пики, ребра, отвесные иззубренные стены красных, как свежие раны, черных, как бездны, каменных масс. На обдутых бешеными вихрями плоскогорьях из вулканических лав виднелись трещины и провалы, источавшие раскаленную магму и казавшиеся жилами кровавого огня.

     Высоко взвивались густые облака пепла, ослепительно голубые на освещенной стороне, непроницаемо черные на теневой. Исполинские молнии в тысячи километров длиной били по всем направлениям, свидетельствуя об электрической насыщенности мертвой атмосферы.

     Грозный фиолетовый призрак огромного солнца, черное небо, наполовину скрытое сверкающей короной жемчужного сияния, а внизу, на планете, - алые контрастные тени на диком хаосе скал, пламенные борозды, извилины и круги, непрерывное сверкание зеленых молний…

     Стереоскопы передали, а электронные фильмы записали это с бесстрастной, нечеловеческой точностью.

     Но за приборами стояло живое чувство путешественников – протест разума против бессмысленных сил разрушения и нагромождения косной материи, сознание враждебности этого мира неистовствующего космического огня. И, загипнотизированные зрелищем, зрители обменялись одобрительными взглядами, когда голос сообщил, что “Парус” идет на четвертую планету.

     Через несколько секунд под килевыми телескопами корабля уже росла последняя, краевая планета Веги, размерами близкая к Земле. “Парус” круто снижался. Очевидно, путешественники решили, во что бы то ни стало исследовать последнюю планету, последнюю надежду на открытие мира, пусть не прекрасного, но хотя бы годного для жизни.

     Эрг Ноор поймал себя на том, что он мысленно произнес эти уступительные слова: “хотя бы”. Вероятно, так же шли и мысли тех, кто управлял “Парусом” и осматривал поверхность планеты в мощные телескопы.

     “Хотя бы!..” В этих трех слогах заключалось прощание с мечтой о прекрасных мирах Веги, о находке жемчугов-планет на дне просторов вселенной, во имя чего люди Земли пошли на добровольное сорокапятилетнее заключение в звездолете и больше чем на шестьдесят лет покинули родную планету.

     Но, увлеченный зрелищем, Эрг Ноор не сразу подумал об этом. В глубине полусферического экрана он мчался над поверхностью безмерно далекой планеты. К настоящему горю путешественников, тех – погибших – и этих – живых, планета оказалась похожей на знакомого с детства ближайшего соседа в солнечной системе – Марс. Та же тонкая прозрачная газовая оболочка с черновато-зеленым, всегда безоблачным небом, та же ровная поверхность пустынных материков с грядами развалившихся гор. Только на Марсе царствовал обжигающий холод ночи и резкая смена дневных температур. Там были мелкие, похожие на гигантские лужи болота, испарявшиеся почти до полной сухости, был скудный, редкий дождь или иней.

     Здесь ликующий пламень голубого солнца нагревал  планету так, что она вся дышала жаром самых знойных пустынь Земли. Водяные пары в ничтожном количестве поднимались в верхние слои воздушной оболочки, а огромные равнины затенялись вихрями тепловых токов, непрерывно возмущавших атмосферу. Планета вращалась быстро, как и все остальные. Ночное охлаждение рассыпало горные породы в море песка. Песок, оранжевый, фиолетовый, зеленый, голубоватый или слепяще-белый, затоплял планету огромными пятнами, издалека казавшимися морями или зарослями выдуманных растений. Цепи разрушенных гор, более высоких, чем на Марсе, но столь же мертвых, были покрыты блестящей черной или коричневой корой. Синее солнце с его могучим ультрафиолетовым излучением разрушало минералы, испаряло легкие элементы.

     Светлые песчаные равнины, казалось, излучали само пламя. Эрг Ноор припомнил, что в старину, когда учеными было не большинство населения Земли, а лишь ничтожная по численности группа людей, среди писателей и художников распространились мечты о людях иных планет, приспособившихся к жизни в повышенной температуре. Это было поэтично и красиво, подымало веру в могущество человеческой природы. Люди в огненном дыхании планет голубых солнц, встречающие своих земных собратьев!.. Большое впечатление на многих, в том числе на Эрга Ноора, произвела картина в музее восточного центра южного жилого пояса: туманящаяся на горизонте равнина пламенного алого песка, серое горящее небо, и под ним – безликие человеческие фигуры в тепловых скафандрах, отбрасывающие невероятно резкие черно-синие тени. Они застыли в очень динамичных, полных изумления позах перед углом какого-то металлического сооружения, раскаленного чуть не до бела. Рядом – обнаженная женщина с распущенными красивыми волосами. Светлая кожа сияет в слепящем свете еще сильнее песков, лиловые и малиновые тени подчеркивают каждую линию высокой и стройной фигуры, стоящей как знамя победы жизни над силами космоса.

     Смелая, но совершенно не реальная мечта, противоречащая всем законам биологического развития. Эрг Ноор вздрогнул, когда поверхность планеты на экране ринулась навстречу. Зонд, выпущенный для близких съемок, пошел на снижение. Совсем близко поплыли песчаные конусы, черные скалы, россыпи каких-то сверкающих зеленых кристаллов. Звездолет методически вил спирали облетая планету от одного полюса к другому. Никакого признака воды и хотя бы самой примитивной растительности. Опять “хотя бы”!..

     Появилась тоска одиночества, затерянности корабля в мертвых далях, во власти пламенной синей звезды… Эрг Ноор чувствовал, как свою, надежду тех, кто снимал фильм, наблюдая планету в поисках хотя бы прошлой жизни. Как знакомы каждому, кто летал на пустые и мертвые планеты без воды и атмосферы, эти напряженные поиски мнимых развалин, остатков городов и построек в случайных формах трещин и отдельностей безжизненных скал, в обрывах мертвых, никогда не знавших жизни гор!

     Быстро бежала на экране сожженная, развеваемая буйными вихрями, лишенная всяких следов тени земля далекого мира. Эрг Ноор, осознавший крушение давней мечты, силился сообразить, как могло родиться неверное представление о сожженных мирах синей звезды.

     -Наши земные братья будут разочарованы, когда узнают, - тихо сказал биолог, близко придвинувшийся к начальнику. – Много тысячелетий миллионы людей Земли смотрели на Вегу. В летние ночи Севера все молодые, любившие и мечтавшие, обращали взоры на небо. Летом Вега, яркая и синяя, стоит почти в зените, – разве можно было не любоваться ею? Уже тысячи лет назад люди знали довольно много о звездах. По странному направлению мысли они не подозревали, что планеты образовались почти у каждой медленно вращающейся звезды с сильным магнитным полей, подобно спутникам, имеющимся почти у каждой планеты. Они не знали об этом законе, но мечтали о собратьях на других мирах и, прежде всего на Веге – синем солнце. Я помню переводы красивых стихов о полубожественных людях с синей звезды с какого-то из древних языков.

     -Я мечтал о Веге после сообщения “Паруса”, - повернулся к Эону Талу начальник. – Теперь ясно, что тысячелетия тяги к дальним прекрасным мирам закрыла глаза и мне и множеству мудрых и серьезных людей.

     -Как вы теперь расшифруете сообщение с “Паруса”?

     -Просто. “Четыре планеты Веги совершенно безжизненны. Ничего нет прекраснее нашей Земли. Какое счастье будет вернуться!”

     -Вы правы! – воскликнул биолог. – Почему раньше это не пришло в голову?

     -Может быть, и приходило, но не нам, астролетчикам, да, пожалуй, и не академикам. Но это делает нам честь – смелая мечта, а не скептическое разочарование побеждает в жизни.

     На экране облет планеты закончился. Последовали записи станции-робота, сброшенного для анализа условий на поверхности планеты. Затем раздался сильнейший взрыв – это сбросили геологическую бомбу. До зондов достигло гигантское облако минеральных частиц. Завыли насосы, забирая пыль в фильтры боковых всасывающих каналов. Несколько проб минерального порошка из песков и гор сожженной планеты заполнили силиколловые пробирки, а воздух верхних слоев атмосферы – кварцевые баллоны. “Парус” отправился назад в тридцатилетний путь, преодолеть который ему не было суждено. Теперь его земной товарищ несет людям все, что с таким трудом, терпением и отвагой удалось добыть погибшим путешественникам…

     После просмотра, обговорили план посещения “Паруса”, нужно было взять тела астронавтов из криогенных камер и просто посмотреть своими глазами обстановку. Анализ показал возможность пребывания в мертвом корабле без скафандров. Все годы после смерти последнего из людей, компьютер исправно поддерживал жизнедеятельность систем и порядок. Добровольцами вызвались Кэй Бэр и Ионс Мар.

     Энтузиастам не терпелось увидеть своими глазами легенду. Еще не закончилась перегрузка топлива, как они, облачившись в скафандры, перешли по трапу в шлюзовую камеру “Паруса”. Их сопровождал робот. Некоторые члены экспедиции предпочли отдых, другие взялись за заброшенные дела. В рубке осталась дежурным геолог Бина Лед, капитан и Лума. Три монитора транслировали картинки с трех касок. Но усталость, контроль за погрузкой, за ландшафтом планеты, счастливый разговор расслабили жгучий интерес. Лениво посматривая на товарищей в телевизорах, они предались мечтам о скором возвращении. Возможно, прошло пол часа, прежде чем до сознания донеслись взволнованные голоса.

     -Здесь творится какая-то чертовщина. Здесь есть люди! Я не могу с ними вступить в контакт, они исчезают, словно выключается лазерный проектор. Они появляются, когда выключен свет на всем корабле.

     -Что-что? – воскликнул капитан.

     -Вы что, ничего не видите? – изумился Бэр. – Отмотайте назад!

     Рубка пересмотрела последние записи, ни чего не обычного не нашла.

     -Бэр, Ионс, где вы, ребята? О чем вы говорите? Какие люди! – допытывался Ноор.

     -Да черт его знает, какие. Их тут полно, когда выключен свет.

     -Что значит свет?! А без света их нет?

     Он сделал запрос борту “Паруса”.

     -Есть ли кто-либо на борту “Паруса” кроме двух наших сотрудников.

     Борт ответил отрицательно.

     -Ребята, возвращайтесь, будем отдыхать. Завтра на свежую голову посмотрим.

     -Командир! Я говорю вам, здесь есть люди! – прокричал Ионс.

     -Что они делают?

     -Разговаривают между собой.

     -Но вас они видят? Можете к ним обратиться?

     После непродолжительного молчания откликнулся Ионс:

     -Я думаю, командир, не свихнулся ли компьютер от долгого бездействия, и не дурачит ли он нас? Пожалуй, действительно стоит вернутся. 

 

     Отшлюзовавшись, Ионс  и Бэр вошли в темень, освещая путь только касочными фонарями. Робот светил им пока они освобождались от скафандров. Повозмущавшись таким нелюбезным приемом, молчанием борта, который требовал представиться гостям перед началом сотрудничества, они двинулись по направлению рубки. От шлюза до центрального поста метров триста пятьдесят пути по извилистому коридору, с переходом на второй этаж. Метров через двадцать они явно увидели в разных местах отблески света, движение теней и даже голоса. Притихли, прислушались. Точно. На корабле есть люди! Или почему-то работают проекторы с фильмами. С чего и для кого на обесточенном корабле показывают фильмы, причем в самых разных, не подходящих для этого местах?

     -Что-то не нравится мне этот летучий голландец, - пробасил Бэр.

     Походный скафандр предполагает наличие электрошока. Вооружившись им, дошли до центрального поста. Представились, попросили освещение. Борт включил полный режим. Задали вопрос об обитаемости или демонстрации фильмов. Борт категорически отверг возможность жизни или работу проекторов. Походили, посмотрели – действительно пусто. Попросили снова погасить свет, пошли на то место, где впервые увидели блики и тени. Они снова появились. Долетали обрывки слов. Подкрались к открытой двери спортзала, предназначенного для тенниса, баскетбола и прочих командных игр.

     Зал преобразился, как будто был отсеком природной имитации. Побеленные стены, высокие окна, ряды стульев. Писанное маслом во весь рост изображение бородатого человека в полувоенной форме и два поясных портрета каких-то духовных лиц в клобуках и орденах. Громадный стол, покрытый зеленым сукном. В зале никого нет. За закрытыми дверями, которых только что не было в ровной стене, глухо слышатся возгласы похожие на молитву священника. Неясно доносятся слова: “истинный бог наш молитвами пречистыя своея матери, молитвами отца нашего архиепископа Иоанна Златоуста… помилуй и спаси нас, яко благ и человеколюбец”. В это время дверь, возникшая в другой стене, открывается, и в зал входит низенький молодой человек лет девятнадцати, в странной форме. Садится, прислушивается. Затем послышался церковный хор, поющий заключительный пассаж. Через некоторое время дверь, из-за которой слышалось пение, распахивается, и возле нее вытягивается человек в рясе. Входит другой человек в рясе, по виду начальник, а за ним в порядке двадцать юношей, одетых однотипно с уже сидящим в зале. Затем в зал входит группа еще больших начальников, тоже одетых по церковному и размещаются за столом. Самый главный встает и обращается к первому юноше:

     -Извините, товарищ Сталин, разрешите начать наш спектакль?

     Тот благосклонно кивает. Тогда начальник снова садиться, принимая строго выражение, начинает речь:

     -Достопочтеннейшие и глубочайше уважаемые господа члены правления и господа преподаватели! Престрашное дело совершилось в родимой нашей семинарии.

     В то время когда все верноподданные сыны родины тесно прильнули к подножию монаршего престола царя-помазанника, неустанно пекущегося о благе обширнейшей в мире державы, нашлись среди разноплеменных обитателей отечества преступники, сеющие злые семена в нашей стране!

     Народные развратители и лжепророки, стремясь подорвать мощь государства, распространяют повсюду ядовитые мнимо научные социал-демократические теории, которые, подобно мельчайшим струям злого духа, проникают во все поры нашей народной жизни.

     Эти очумелые люди со звенящим кимвалом своих пустых идей врываются и в хижины простолюдинов, и в славные дворцы, заражая своим зловредным антигосударственным учением многих окружающих.

     И вот один из таких преступников обнаружился в среде воспитанников нашей семинарии!

     Как же поступим с ним?

     Подобно тому, как искуснейший хирург соглашается на отнятие зараженного члена тела, даже если бы это была драгоценная нога или бесценная рука, общество человеческое анафемствует опасного развратителя и говорит: да изыдет этот человек! (Извинительно-просительно смотрит в глаза молодому человеку) Постановлением правления Тифлисской духовной семинарии воспитанник шестого класса Иосиф Джугашвили исключается из нее за принадлежность к противоправительственным кружкам, без права поступления в иное учебное заведение.

     Нам, как христианам, остается только помолиться о возвращении его на истинный путь и вместе с тем обратить горячие мольбы к небесному царю царей, дабы тихое, как говорил святой апостол, и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте, сие бо есть добро и приятно перед спасителем нашим…

     -Эй, вы кто такие! – строго крикнул Бэр, прервав монолог на самой кульминации. Присутствующие в зале повернули головы.

     -Они нас видят! – прошептал Бэр Ионсу и дал команду компьютеру зажечь свет.

     Засверкало в глазах, ослепляя астронавтов прерывистое мигание, по коридорам разлился дневной свет. Спортзал предстал таким же, каким должен быть, – просто спортивным залом. Все исчезло. Астронавты вызвали центральный пост “Тантры”, попросив просмотреть видеозапись. Запись показала пустой темный спортзал. Попробовали опять погасить свет, но чудо не произошло, видение не возобновилось.

     Вернувшись на “Тантру”, около часа обсуждали случившееся.

     -Если это борт чудит, все может плохо кончится для нас. Не известно до чего он додумается, - заметил электронщик, - не отойти ли нам от “Паруса” подальше?

     -В принципе, он ни чем не может нам повредить. Я приведу на ночь наш борт в готовность номер один, а завтра, на свежую голову разберемся, – закончил прения Ноор.

     В середине ночи Эрг проснулся от яркого света и не узнал своей каюты. Долго лежал недвижно, улавливая, отделяя сон от реальности и себя в ней.

     Он лежал на кушетке большого дворцового кабинета, среди роскоши и раритетов древности. В огромные окна струился летний день, слышалась примитивная военная музыка и звон музыкальной шкатулки. На одном из окон висит клетка с канарейкой. Бородатый вельможа, одетый в малиновую рубаху с погонами и с желтым поясом, плисовые черные шаровары и высокие сапоги со шпорами, стоит у открытого окна и курит. Потом открывает дверь, выходящую в сад, и садится за письменный стол. Нажимает кнопку звонка. В дверях, ведущих во внутренние помещения, показывается военный.

     -Пригласите, - обращается к нему вельможа.

     Входит субъект, одетый в гражданское. Хозяин поднимается навстречу, пожимает руку:

     -Очень рад вас видеть, Николай Валерианович, прошу садиться.

     Тот садится.

     -А вы портфель сюда… - указывает на стол, - а то вам будет неудобно.

     Человек кладет портфель на край стола. Вельможа предлагает ему папиросы:

     -Прошу вас, курите.

     -Благодарствуйте, ваше величество, я только что курил.

     -Как здоровье вашей супруги?

     -Благодарствуйте, ваше величество, но, увы, не совсем благополучно.

     -Ай-яй-яй! А что такое?

     -Последний месяц ее беспокоят какие-то боли вот здесь… в особенности по ночам…

     -Между ребрами?

     -Да.

     -Я вам могу дать очень хороший совет, Николай Валерианович. У императрицы были точно такие же боли и совершенно прошли после одного купания в Саровском прудике. Да я сам лично, искупавшись, получил полное физическое и душевное облегчение.

     -Это тот самый прудик, в котором купался святой?

     -Да.

     -Говорят, что были случаи полного исцеления от самых тяжелых недугов?

     -Помилуйте! Я сам на открытии видел, как вереницы людей на костылях, - приподнялся и показал разбитого человека на костылях, - буквально ползли к прудику и, после погружения в воду, выходили, отбрасывали костыли и – хоть сейчас в гвардию!

     -Мне остается очень пожалеть, что моя жена не могла приехать на открытие мощей.

     -Этому горю можно помочь. Императрица захватила с собой оттуда ведра четыре этой воды, и мы ее разлили по пузырькам. И если б вы знали, сколько народу являлось уже к императрице благодарить ее! Я сегодня же попрошу ее, чтобы она послала вашей супруге пузыречек.

     -Чрезвычайно обяжете, ваше величество. Только позвольте спросить, каким способом лечить этой водой?

     -Просто натереть ею больное место, несильно, а потом завязать старенькой фланелькой. Недурно при этом отслужить и молебен новоявленному угоднику божию преподобному Серафиму, чудотворцу саровскому.

     -Сию секунду. Я запишу ваше величество, - записывает, - А я ничего этого не знал.

     -Не удивительно, что помогает затворник угодник божий. А вот там же, на открытии, мне представили обыкновенного странника. Василий босоногий. Никогда сапог не надевает.

     -Неужели и зимой?

     -Да. Он мне объяснил, что раз уж снял сапоги, то не надо их надевать никогда. Так вот Владимир Борисович… у него сделались судороги в ноге там же, в Сарове. Доктора ничем не могли помочь, а выкупаться ему было нельзя, потому что он был слегка простужен. И вот этот самый Василий, на моих глазах, исцелил Владимира Борисовича. Велел ему обыкновенные бутылочные пробки нарезать ломтиками, как режут колбасу, и нанизать на ниточку. И это ожерелье надеть на голую ногу, предварительно намазав слюною под коленом. Владимир Борисович пять минут походил с голою ногой, и все кончилось!

     Дунул ветер, шевельнул бумаги на столе. Гость кашлянул. Вельможа поднялся чтобы закрыть дверь:

     -Простите, вы боитесь сквозняка?

     -Нет, ради бога, не беспокойтесь, ваше величество!

     -Что же у вас там, в портфеле?

     Гость вынул бумаги.

     -На ваше повеление дело о государственном преступлении, совершенном крестьянином Горийского уезда Тифлисской губернии Иосифом Виссарионовичем Джугашвили.

     -Вот так так! Крестьянин!

     -Он, ваше величество, крестьянин только по сословию, землепашеством не занимался. Он проходил курс духовной семинарии в Тифлиссе. Уже несколько лет является нашим осведомителем. Ценный кадр. Надо бы его подержать в ссылке; социалисты что-то заподозрили, да и свой человек среди ссыльных нужен. Обвиним в подстрекательстве батумских рабочих к стачкам и в участии в мартовской демонстрации прошлого года в Батуме.

     -Какая же это демонстрация?

     -Шеститысячная толпа рабочих явилась к зданию казарм, - заглянул в бумаги докладчик, - с требованием освобождения арестованных.

     -Ай-яй-яй!

     -Толпа была рассеяна войсками.

     -Были убитые?

     Снова глянув в бумагу:

     -Четырнадцать убитых и пятьдесят четыре раненых.

     -Это самое неприятное из всего, что мне доложили. Какая часть стреляла?

     -Рота седьмого кавказского батальона.

     -Этого без последствий оставить нельзя. Придется отчислить от командования командира батальона и командира роты. Батальон стрелять не умеет. Шеститысячная толпа – и четырнадцать человек.

     -Что угодно будет вашему величеству повелеть относительно Джугашивли?

     -Пусть съездит в Восточную Сибирь, отдохнет. Снабдите деньгами, помогите устроиться.

     Неожиданно оживилась канарейка, встопорщилась и пропела тенором: “…жавный!..”, потом повторила: “…жавный ца…”, засвистела и еще раз пропела: “си… жавный!”

     Царь очень оживился, подошел к клетке и начал щелкать пальцами и дирижировать:

     -Запела! Целое утро ничего не мог от нее добиться!

     Министр кашлянул:

     -Разрешите откланяться Ваше Величество?

     -До свидания, Николай Валерианович, был очень рад повидать вас.

     Оставшись один, царь открыл балконную дверь, сел за стол.

     -Кто вы, - наконец требовательно задал вопрос капитан.

     Человек сразу обернулся к нему, будто не чуть не удивился чужому присутствию, но, напротив, с готовностью приблизился.

     -Вообще, я последний русский царь Николай Александрович Романов, пасквильно изображенный русским же писателем М. Булгаковым в его пьесе. Автор вполне заслужил прижизненную травлю, поскольку честь свою продал за серебряники. Хотя почему-то, в памяти потомков остался мучеником.  Но если во мне разобраться поглубже, то я могу быть и отцом Арсением. Я несколько реальностей наложенных друг на друга и тем создающих иллюзию.

     Эрг Ноор решительно встал, пощупал клетку с канарейкой, потрогал предметы.

      Твердые.

     -Убеждаетесь в реальности? – в голосе прозвучал оттенок юмора.

     -Каким образом все это происходит? – спросил Ноор, подойдя к Николаю на расстояние вытянутой руки так, что почувствовал запах дорогих духов.

     -Да как все остальное происходит. Обычно.

     -А,а,а! Я, кажется, понимаю. Был такой древний писатель фантаст, придумал разумный океан лавы, пытавшийся вступить в контакт с прилетевшими землянами, создавая физические образы из их подсознания. Вы результат действия планеты или звезды?

     -Ну, меня то явно в вашем подсознании нет, - обиделся царь, - вы не знаете обо мне. Нет у вас всей этой информации.