Глава 31

Человек без паспорта

 

     Спустя всего несколько недель после своего увольнения, от Жоржа, аккуратно, графическим почерком написанное и с подписью "человек без паспорта", пришло письмо. Коротенькая открыточка, вложенная в конверт.

                                       Здравствуй, милый Олег.

     Вот, пишу тебе письмо. Писать трудно потому, что одновременно приходиться бороться с похмельным своим организмом. Он, бедный не выдерживает так долго не виданного напора пива, которое, кстати, стали сильно разбавлять водой. Ничем, кроме этой вот борьбы с собственным здоровьем, я не занят. Брожу себе по городу, ежеминутно узнаваемый бывшими друзьями и их знакомыми. Саша Полунин ездит по Ленинграду в метро, занятый восстановлением в училище: готовит почву для дерева, на котором будут расти золотые.

     Произошло несколько столкновений с бюрократическим аппаратом, закончившихся его полной победой: паспорт я до сих пор не получил, на учет в РВК не стал, т.к. никак не попаду в учреждение власти в приемный день.

     Планов, если интересуетесь, никаких. Это мое кредо. Или девиз. Пока все, Олег. Обратного адреса еще не имею, потому ответа не жду. Напишу позже еще, если не умру от скуки или не паду в битве с пьянством, этим мировым злом. Большой привет Сергею. Пионерский салют тов. майорам и п/п-кам.

                                                         Твой Женя-Жорж.

     Двадцать второго, пятого он снова напомнил о себе.

                                                         Вот и я опять, здравствуй, Олег!

     How do you и все такое?

     У тебя много-много всякой работы и ты один, и я тебе сочувствую и прочее, только вот никак не могу пожалеть о том, что меня нет с тобой сейчас, уж извини. Да, впрочем, я тебе там не нужен. Так только...

     Не скажу, что живу веселее, чем там, в штабе N-ского полка. Даже, пожалуй, неожиданно, слишком скучно живу, хоть, вроде и не ожидал ничего особенного от "гражданки". И перестаю скучать тогда, когда вспоминаю, откуда только, что выкарабкался, весь в навозе.

     Ну, ты знаешь, из чего сделаны люди, и мы с тобой в т.ч. и понятно, отчего невозможно быть постоянно в приподнятом настроении. Дождался одного - подавай другое что-нибудь и так - до конца.

     Поболтался в Ленинграде, теперь болтаюсь в Северодвинске - в основном - в лежачем положении. Раза три пересек Северную Венецию, теперь вот раз 8 уже прошелся по заплеванным просторам родного города - из конца в конец, с одной лишь целью: заполучить собственный паспорт. Не дают, заразы. Из Ленинграда, поскольку моя тамошняя прописка иссякла еще до призыва на службу, его отправили сюда, а здесь - не получили. Потерялась моя краснокожая хреновина, но и бог с ней, только люди ведь не поймут. Им человек неучтенный не нужен. А мне нужны деньги. Таким образом, я заинтересован в возвращении мне моего удостоверения личности. Личность без удостоверения личности - не личность, а, извините, сплошное дерьмо. Даже здесь "на гражданке".

     В институт я что-то совсем раздумал возвращаться. Ищу работу здесь, в самом северном из всех Двинсков. Думаю, не пойти ли мне в сторожа или в стрелки охраны, пусть меня научат! Куда мне опять в студенты, в двадцать-то пять годов.

     Ну, да это все тебе, конечно, не интересно. Что же тут есть интересного?... Внутренняя политика?

     Тут ты и без меня все знаешь. Выборы у нас. Демократично вполне. На стенах - листовки: "Голосуйте! Хороший парень! Из народу вышел!" Кандидаты у каждой станции метро (в Ленинграде, а здесь метро еще не придумали) устаивают митинги - с толпой, автобусами с репродукторами на крыше, с зубовным оскалом, с обещаниями хлеба и зрелищ, плюс, быть может, мыла и сахара, которых нет ни в Ленинграде, ни в Северодвинске, тем более.

     Так, что жизнь - она кипит. Это я, чтоб не ошпариться сижу вдалеке от всех этих дел, дома на диване. Или на балкон вылезу, покурю: погода-прелесть! Вот и скучаю. Кабы я имел такой же комсомольский задор, как они, да рази бы я, скучал тогда? Да ни в жись!

     Сижу и думаю, как хорошо было бы иметь свой, крохотный, темный уголок, но свой! Тут у меня народу, во общем, немного: мать и бабуля под 97 лет. Так вот дело в бабуле, потому что это большая, должно быть редкость, дожить почти до 100 лет и сохранить ясный ум. Моя бабушка - общий случай и потому мне приходиться отвечать ей на самые странные вопросы. Например, давно ли у меня нет матери (в присутствии моей матери, ее дочери) и скоро ли приедет ее дочь (моя мать, которая сидит здесь же) и т.д. А вообще, если разобраться, дело видимо в том, что я потерял то, зачем ехал сюда. Это что-то внутреннее. Можно было бы жить немного и здесь, у матери... Это я все ищу причину тоски, Олег. Ну, ее...

     В военкомате мне предложили погулять три месяца. Но это, конечно лишнее. Пора браться за дело. Но какое? Никто не научит. Да и, признаться страшновато: все это для меня, вечного студента внове. Эх, проблемы, проблемы...

     На радио объявили конкурс на лучшую пьесу для радио или ТВ на тему перестройки. Первая премия - три, не то четыре тысячи тугриков. Не хочешь попробовать? Ну, пока, пиши мне. Привет Сергею и связи.

                                                      Твой Николай Степаныч.

 

     Жорж вошел в цикл и двадцать второго седьмого, совершил очередной повтор.

 

                                                                Здравствуй, Олег!     

     Как теперь к тебе обращаться, товарищ сержант, старший сержант? Эх-хе-хе, а я вот гражданский и никто-то мне не скажет ни "ножки собери", "сюда иди", ни черта.

     Как живешь, Олег? Сейчас у тебя и твоего майора, вроде должно быть затишье? Как он, кстати, не получил еще своего очередного звания "капитан"?

     Знаешь, за это письмо к тебе меня усадил мой сон, который я, удивляясь, смотрел прошлой ночью. Шел я себе со своей милой по Ленинграду, зашел в магазин гляжу, это не магазин, а столовая. Я, было, повернул к выходу, но тут мне навстречу, разматывая шарф на ходу и, глядя со своей мягкой улыбкой на меня, выходит товарищ Карпенко и говорит: "Здравствуй, Женя, ну как ты теперь живешь?" - "Ничего", - говорю. И тут повалили навстречу все старые знакомые, и как только я их не забыл. Помню, тепло поздоровался с Платоновым, ст. л-нтом, Гомзиным, другими приятными людьми. К.П, НШ, Милютина не было, это точно, я даже спросил по этому поводу у Карпенко, он сказал: "А, они там, сейчас придут", - и махнул рукой. Я вышел на улицу, на крыльце и перед ним собралось видимо все наше офицерство. Курили. Они все были в форме, похожей на форму интервентов Антанты 1918 года, высокие фуражки, только все, включая пуговицы и ремни, светло-сиреневого почему-то цвета. Красиво! И все лица - одного цвета: выбритые, гладкие, бело-розовые. Тут уж я устал удивляться и открыл глаза. Opened my eyes ard see I`m at home layind на диване alone. Вчера я вернулся домой из деревни, куда ездил отдохнуть на лоне матери-природы и заодно построить забор и перекрыть крышу на нашем маленьком деревянном доме, что я и сделал - и первое, второе, и третье. Теперь месяц проведу один на один с квартирой, делая вылазки в город с целью отбить у врагов народа мой паспорт и новый военный билет "взамен утерянного". Паспорт мне не дают без в/б, а в/б я потерял. А штраф за утерю теперь не 10, а 50 бумажек. Ну, и на работу надо бы определиться. С институтом я, съездив перед деревней в Ленинград, свел последние счеты. Теперь свободный!.. И документов - один комсомольский билет, да аттестат о среднем образовании. Сижу теперь и думаю, как бы заработать хотя бы один миллион, для начала.

     Ну, Олег ты пиши, давай. А то может, тебя как студента уволят, и некому мне будет писать в армию, а это приятное занятие. Ты поклялся распятием, что напишешь. Правда, распинают не тебя, но я буду ждать, и верить, верить и ждать.

                                        Будь здоров. Привет Ч.Б. и П.С.                Женя.

     При случае - привет Юрию Ширякову и Татьяне Александровне Швабауэр.